Бомбалееео!

Как и следовало ожидать, после нескольких перепостов очерка о гендере в литературе, послышался треск подгорающего филея. Главным образом мужского.

Я не буду давать ссылки и пинать каждый филейный факел по отдельности, не буду разбирать туманные ассоциативные связи, возникшие в мозгах диспутантов (кому-то это напоминает выступления потреотов, кому-то Жданова, я за чужой не отвечаю сон), все сводится в один большой тезисный вопрос:

- Ке фер-то? Фер-то ке? Прошлого ведь не изменишь! Не изменишь прошлого-то! Как ни старайся! Все пороблено мертвыми белыми мужчинами (ну, кроме самих мертвых белых мужчин, которые пороблены мертвыми белыми женщинами, главная из которых все равно была черной, ну то таке...) Другой классической литературы у нас для вас нет! Вы что предлагаете, эту запретить?

(Ну то есть, это та часть претензий, которой можно придать какой-то смысл. Остальное просто белый шум)

Забавно, что взрослым людям, которые вроде бы в жизни сапог на голову не надевают, не приходит в голову мысль вроде бы простая и очевидная: прошлое изменить нельзя, но можно изменить отношение к нему. И єто не большевики придумали, это старше, чем феодализм - деконструкцией околотроянских мифов занимался еще Еврипид, и не потому что его совратил с пути истинного персидский госдеп, а потому что аристократия в Афинах естественным образом пришла в упадок, и ее взгляды тоже - а ноый дискурс формировал уже демос, и Еврипид говорил его голосом.

Люди пересоздают историю снова и снова, хотят они этого или нет. В феодальной Европе Спартак не мог быть героем. В буржуазной демократической Европе и Америке - стал. Факт восстания Спартака в Риме не изменился, изменился взгляд на него.

Вопрос вот в чем: почему люди так страшатся нового взгляда на привычную классику? От кого и что отвалится, если студенты посмотрят на осаду Трои глазами Брисеиды или Гекубы, а на историю Тараса Бульбы - глазами панночки? Ну да, классика может утратить свой флёр. Но если вы любили в ней только флёр непререкаемого эстетического авторитета - значит, вы ни черта в ней не любили. Для вас эти произведения никогда не были многогранными, а поднятые в них вопросы - по-настоящему значимыми.

Думаю, дело в другом. Во-первых, в том, что, прочитанные с женской перспективы, многие произведения классической литературы превратятся для женщин в аналог фильма "Иди и смотри", причем текущий дискурс будет предлагать смотреть этокино глазами немца нацистских убеждений. И сама история будет вызывать скрежет зубовный, и текущая традиция ее трактовки. И так будет, пока женщина не отрастит себе толстенный дзэн, какой я отрастила себе на хэйанской литературе. Нелегко читать "Мушкетеров", рассматривая героев в первую очередь как феерических мудаков. Но если вы прокачаетесь до уровня настоящего джедая, вы откроете для себя особое удовольствие, открывая в этих феерических мудаках нечто драгоценное, а потом прослеживая, как оно прорастает дальше в сиквелах. Это действительно великая книга о дружбе, и она великая именно потому, что на дружбу потрясающей красоты там способны феерические мудаки. Этот роман не пережил бы свое время, если бы в нем все было однозначно, и на хорошие вещи были бы способны только хорошие люди, а антагонистка была либо невинной жертвой, либо психопаткой. Образ Миледи тем и интересен, что она и жертва, и психопатка. И да, над вопросом, почему мальчики убивают шутя и после этого спят спокойно, а девочка получает за убийтво клеймо чудовища, хорошо бы подумать. Да, ответы не утешительные, но вопрос того стоит.

Женщина-читатель оказывается и перед второй чисто психологической трудностью прочтения классики из женской перспективы: чувство личной обиды от того, что на балу приключений, страстей и свершений ты - Золушка, которой за все ее старания милостиво дозволили любоваться в окно дворца на чужую радость. Это мужской клуб, и тебя в него пустят только как убрщицу. Ну или изволь обернуть туго сиськи эластичным бинтом, затянуться в камзол и приклеить усы - сиречь, на время чтения присвоить мужское, ой, простите, "общечеловеческое" субъектное виденье. Причем мужчины будут понимающе улыбаться и никто не попытается выпереть тебя из клуба, если ты сама не скажешь: какого черта? Я женщина и я требую репрезентации именно в этом качестве, а не как "общечеловек", который почему-то с усами и без сисек!

Трудно читать, испытывая постоянный ресентимент. А без него, если совершишь каминг-аут, уже не получается. Ты чувствуешь, что герои твоих детских книг тебя предают. Я надеюсь, меня поймут украинцы, которым их родственники и друзья радостно писали из России "Крым наш!" и искренне надеялись, что эта радость будет разделена. Обнаруживать, что Стругацкие, Толкиен, Льюис видят в тебе пустое место априори, что им надо _доказывать_ вое право быть человеком в их глазах - это больно. И я понимаю женщин, избегающих этой боли.

Но давайте тогда назовем вещи своими именами: мы не боимся, что Ольга Ч. выкинет Толстоевского и Дюма с парохода современности. Ольга Ч. даже не поднимала этот вопрос - уже потому хотя бы, что полагает, что этот номер попросту не пройдет. Мы боимся, что прикосновение к Толстоевскому и Дюма получится для нас, женщин, слишком болезненным.

А еще мы боимся неизвестности, которая наступит потом. Невыносимого вопроса "что дальше". Вот мы взяли Толстоевского и Дюма с Гюгой за лацканы, Толкиена за галстук, Льюиса за пуговицу, вот мы глянули в их честные глаза и обнаружили, что они хотят видеть в нас кого угодно, кроме равных им людей. И вот что с этим вот делать?

А потом мы еще посмотрим в глаза немногочисленных женщин, сумевших взобраться на пароход, кто под фальшивыми усами, а кто и вполне отважно, вместе с сиськами. И увидим в их глазах только отражение собственного вопроса: что делать дальше? У этих женщин есть опыт того, как выживать в мужском клубе, но нет опыта, как просто жить. Что дала нам Шарлотта Бронте? Повесть о женщине, которая добилась своего: ее брак не стал законодательно одобренным институциональным изнасилованием. Это прекрасно, но как мечта для нового поколения женщин это уже не годится.

Вот замечательная progenes описывает замечательных теток - а мне эти тетки как писателю не интересны. Почему? А у них нет своего экзистенциального, трансцендентного проекта. Феминизм победил? Да неужели? А почему меня тошнит от всех, ВСЕХ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ заявок, прошедших первый этап питчинга? Потому что там либо женщины фигурируют как мебель, либо это специальная продукция "для женщин", и тогда идиотизм пробивает дно, потому что ну вот так каналы представляют себе женскую аудиторию.

И вот этого вопроса - "Что дальше?" - женщины боятся.

Чего боятся мужчины, как раз понятно: мировая литература и история - это такое очень толстое собрание свидетельств тому, что к женщинам мужчины относились долгое время, прямо скажем, как враги. Отсюда и панический ужас перед наступлением чернокожих одноногих лесбиянок, которые ка-а-ак прыгнут! Как заставят платить и каяться! Ну, то есть нормальная проекция. Банально, а посему не интересно.

Знову троха про "Суфражистку" та "Янголів з залізними зубами"

(Даруйте, maryxmas, але я у середині фільму почула етимологію цієї назви, і так меня подобається більше)

А ще докучі - чому в українських жінок так погано з самоорганізацією.

Так от, "Суфражистка" просуває одну ідею, яка мені здається дуже шкідливою для жіночого руху та взагалі. Не знаю, чи це в режисерки зі сценаристкою свідомо вийшло, чи ні, але вийшло так, що добиватися чогось для себе - не для "всіх таких, як я", а от для себе особисто - це якось некошерно. Особистих інтересів у героїнь "Суфражистки" нема. Тому вони виступають як моноліт.

Щось мені здається, що ця картинка далека від реальності.

Натомість американські суфражистки, "янголи з залізними зубами", не приховують політичних амбіцій. Вони борються за право голосу, бо хочуть одного дня сидіти у Сенаті. І цього нема чого встидатися, це нормально.

Герїоні "Янголів з залізними зубами" сперечаються з ветеранками суфражистського руху, які троха почили на лаврах і воліють просуватися у політиці "повільним кроком, боязким зигзагом", не наражаючись на тюрягу. Вони ділять назбирані гроші. Сваряться та психують через те, що одні працюють більше, інші менше. Сперечаються через сфери впливу. І, на Бога, це НОРМАЛЬНО! Це отак робиться політика і отак в ній існують люди.

А тепер про нас і нашу здатність до самоорганізації. Ми до усрачки боїмося, що з наших зусиль хтось матиме зиск. І самі відмовляємося мати зиск із власних зусиль. Якщо уявляємо собі якусь політичну жіночу спільноту - то щось на кшталт "Суфражистки", де всі прагнуть мучеництва, діють єдино та не дбають про власний зиск.

Але треба дивитися на речі тверезо: зазвичай багато добиваються ті, хто прагне великої винагороди. Якщо в нас буде партія жінок, яка послідовно відстоюватиме інтереси українського жіноцтва, то ми мусимо прагнути просунути представниць цієї партії до ВР, а вони мусять прагнути отримати цю роботу. Рух не може складатися із самих Жанн Дарк, бо таких людей одна на мільйон. Кістяк руху мають утворити люди, які дбають про свою політичну кар'єру, і хай вам чорт, нема в тому ніц поганого!

Ідея, що жінка має працювати заради світлого майбутнього, вбачаючи у отриманні політичного зиску щось мерзенне, буденне й низьке, ЧОЛОВІЧЕ - вона дуже шкдлива та мізогінна в своїй основі. Якщо придивитися, то це просто тиражування нав'язлого в зубах образу "берегині", жінки-доброго духа, яка дбає про всіх, крім себе. Це просто ще один вияв інтерналізованого патріархату, який вимагає від нас безкорисливості - власне тому, що чоловіки не надто щедрі на винагороду. До біса цю ідею, жіночий рух у нас з'явиться тоді, коли з'являться лідерки, здатні сумлінно працювати заради власної політичної кар'єри.