Трошки позитиву перед сном

Складнощі перекладу

Скачала на "Гуртом" український переклад п'ятого сезону "Баффі".
Від початку було чутно, що переклад не фонтан, але остання серія добила прикладом відвертої халтури. У кадрі Джайлз та Спайк розмовляють щодо промови Баффі перед вирішальною битвою:

SPIKE: Well, not exactly the St. Crispin's Day speech, was it?
GILES: We few... we happy few.
SPIKE: We band of buggered.

Переклад

Спайк: Дуже лаконічна промова.
Джайлз: Нас мало. Нас дуже мало.
Спайк: Ми пов'яжемо цих гоблінів!

Перекладачі, не робіть так!

P. S. Заради справедливості: російський переклад ще халтурніший.

Спайк: Не слишком похоже на рождественскую речь.
Джайлз: Но вполне воодушевляюще.
Спайк: Мы справимся с ними.

ДЕ МОЯ ЮЗЕРПИКА З ФЕЙСПАЛМОМ? Ага, осьо...

Роковини смерті Василя Стуса. Пам'ятаємо

Сто років як сконала Січ.
Сибір. І соловецькі келії.
І глупа облягає ніч
пекельний край і крик пекельний.

Сто років мучених надій,
і сподівань, і вір, і крові
синів, що за любов тавровані,
сто серць, як сто палахкотінь.

Та виростають з личаків,
із шаровар, з курної хати
раби зростають до синів
своєї України-матері.

Ти вже не згинеш, ти двожилава,
земля, рабована віками,
і не скарать тебе душителям
сибірами і соловками.

Ти ще виболюєшся болем,
ти ще роздерта на шматки,
та вже, крута і непокірна,
ти випросталася для волі,

ти гнівом виросла. Тепер
не матимеш од нього спокою,
йому ж рости й рости, допоки
не упадуть тюремні двері.

І радісним буремним громом
спадають з неба блискавиці,
Тарасові провісні птиці —
слова шугають над Дніпром.

Кому нужны доказательства, что Рамендик - клинический идиот?

А теперь почему "всякое бывает":

- В той команде имеется Моррет. Хотя текст не её. И она сама заявила, что не её, и уровень по-моему повыше. Нет присущих ей "тянутостей", например.

Я "имеюсь в той команде". Угробище даже не удосужилось заглянуть в списки.

Прекрасное из дайрей

***
Забирали по ночам: тихо, деликатно, не беспокоя соседей, всегда — целыми семьями. Просто утром квартиры стояли пустые, с распахнутыми настежь дверями, и кого-нибудь недосчитывались: астрофизиков и слесарей, летчиков и дошкольников, пастухов и профессоров консерватории, домохозяек и академиков. Возвращались единицы, с головной болью, провалом в памяти и справкой: взяли по ошибке, приносим извинения, память скорректирована из соображений планетарной безопасности.
Почта захлебывалась доносами. Люди не могли дышать спокойно: у одних поселился внизу живота холодный ужас, сдавил дыхание, рвотно подкатываясь к горлу; другие воодушевленно строчили — на начальника, чье место неплохо бы занять, на соседа, чьи дети слишком громко кричат, на девушку, что отказала; третьи писали на вторых, чтобы успеть первыми. Шушукались: «Пять раз написала, а его все не берут. — А ты о чем? — Что крадет. — Дура, надо, что ругает Мировой совет...» Прислушивались к лифтам, к шагам за дверью.
Потом вдруг все кончилось — забирать перестали, а через четыре года солнце планеты вспыхнуло, превращаясь в сверхновую. Сорвало и унесло прочь атмосферу, мелкими лужицами выкипели океаны, ничего не поняв, сгинули города. Сгорели члены Мирового совета, до последнего вглядываясь в небо: к этому времени шесть космических кораблей, шесть огромных ковчегов — все, что смогли успеть, — ушли от взрыва на безопасное расстояние. Они летели к далеким звездам, а на борту спали в анабиозе миллионы людей: астрофизики и слесари, летчики и дошкольники, пастухи и профессора консерватории, домохозяйки и академики. Очень разные люди с единственной общей чертой: никто из них ни разу не написал доноса.

@Лисаченко Андрей
__________________________________

Перепостила и тут же запоздало сообразила: а ведь даже у автора этой дивной притчи есть эта гнусная привычка проецировать черты собственного народа на весь мир...