К вот этому.
http://yusta-ya.livejournal.com/181205.htmlИ к вот этому:
http://twincat.livejournal.com/187090.htmlЧто я могу добавить к сказанному Яной?
У нас всей пропаганды в школе был стенд с изображением гриба и его последствий.
Но ходить мимо него надо было каждый день, в раздевалку и в столовую.
Для полноценной фобии, с расстройствами сна и питания, с хождением по врачам, хватило с головой.
А, да, песенку про журавликов японской девочки учили как раз в мелких классах.
В журнале "Ровесник", который мне выписывали (дайджест западных цветных журналов для юношества, очень годное чтиво по тем временам), каждый год в августовском номере было что-то про Хиросиму и про хибакуся.
Впрочем, накачивали еще из телевизора, и это было как раз очень значимо, бо движение и цвет.
Фильм "На следующий день", американский. Прогрессивный, раз показывали у нас.
В другой школе, в совсем уж младших классах, в вестибюле висели плакаты про нехороший Пентагон и совсем плохой Израиль. Как щас помню, "За кровь, за пепел на земле Ливана - агрессоров к позорному столбу", и рядом привязаны дядя Сэм и такой карикатурный жид в фуражке. Три года я любовалась на это, входя в школу и выходя из нее.
В каком-то совсем младенческом возрасте водили на ёлочное представление, где Деда мороза и Снегурку пытался помножить на ноль нехороший Пентаго. В характерном цилиндре со звездами и полосами. Реально страшный, сцуко - большая бутафорская голова с огненной пастью и горящими глазами.
Газета "Юный ленинец", а потом - "Пионерская правда", конкурсы стихов про борьбу за мир - "Эй вы, мистеры за океаном, не простятся навеки вам бомб разрывы над мирным Ливаном и сожженный напалмом Вьетнам".
Мультфильм "Будет ласковый дождь".
Передача "Международная панорама", диктор рассказывает, что останется от Европы, если по всем "Першингам", стоящим там, прилетит ответка. На инфографике Европа похожа на шапку почтальона Печкина после испытания дробовика Шариком. Я уже достаточно взрослая, чтобы соображать: это значит, что с нашей страной будет то же самое.
Первый шок к тому времени, видимо, уже прошел. Я, как и Яна, какое-то время тоже понятия не имела, что в СССР делают яерное оружие, но эта иллюзия закончилась быстро: отец работал в КБю. Помню мощный приступ тошнотворного, всеобъемлющего ужаса: моя страна, лучшая в мире, оказывается, тоже ЭТО делает. Мой папа, лучший в мире, программирует блоки управления, чтобы эти ракеты не сбились с курса, и где-то там, в далекой Америке, сгорели такие же дети, как я. Папа еще уточнил, что американские ракеты нацелены на наши военные базы, а наши ракеты - на американские города, поэтому американцы боятся и не начнут войну первыми.
А если все же начнут? Я понимаю всем свои существом, что наносить даже ответный удар из оружия, которое погубит все живое на земле (нам ведь именно об этом рассказывали все время!) - неслыханная, невыразимая подлость. Ведь пострадают даже страны, которые ни при чем. Пострадают дети Африки, которым мы помогаем, и дети Японии, чьи дедушки и бабушки пережили этот ужас. Мне понятно, что так нельзя, моим родителям непонятно. "Наша страна должна защищаться". Но если мы все погибнем к тому моменту - как нам и рассказывали - то кого мы защитим? Какой в этом смысл?
Взрослым непонятно.
Мне кажется совершенно логичным, естественным как дыхание: лучше умереть, чем самому совершить подлость.
Откуда? Этому же никто не учил. Всем вокруг было понятно иное, и я даже не пытаюсь спорить со взрослыми. Лучше умереть, чем совершить такую подлость - это моя маленькая, очень тайная тайна. Ею не с кем поделиться. Учителя и вожатые в школе, друзья во дворе, даже сестра - никто не поймет.
У моего города другая тайная гордость - "мы в списке целей - вторые после Москвы!"
Я не понимаю этой гордости. Я живу в двух кварталах от завода, где делают самые страшные ракеты. Мой папа ходит на работу пешком, так близко она находится. По этому заводу, конечно же, нанесут удар в первую очередь - а из стенда на стене раздевалки я знаю, что десять километров - радиус сплошного поражения. Сгорят все, даже в подвалах, даже в убежищах.
Я не помню, чтобы нас чему-нибудь учили, кроме страха. Ни в первой, ни во второй моей школе нас не водили в бомбоубежище и я не знаю, где оно находится. Ватно-марлевых повязок мы тоже не шили. Нам было девять и мы знали, что умрем сразу. Обсуждали: сгорим так быстро, что не успеем ничего почувствовать, просто испаримся - или все-таки успеем?
В любом случае, выживать смысла нет: начнется ядерная зима, солнце скроется, отравленная земля ничего не родит. От радиации мы покроемся страшными язвами и облысеем, у нас раздуются руки и ноги, как у тех американских солдат, что смотрели на ядерные испытания. Мы все умрем, как экипаж "Веселого дракона", а если кто-то сумеет спастись в костюме и противогазе и радиация не пролезет к нему - он просто умрет от голода. Зачем же спасаться в подвалах?
Хоть бы сдох собака Рейган. Это все из-за него. Наши любимые руководители умирают то и дело, и от этого ничего не меняется, но ничего и не должно меняться в самой лучшей стране, верно? Новые продолжают дело старых, занимают их место в строю, как в песнях поется.
Мне восемь или девять лет, и я ищу способа легко и быстро умереть. Лучше умереть, чем быть убитым. Лучше умереть, чем совершить подлость. Это у меня вместо Швамбрании. Моя главная тайна в те годы. Дети царской России убегали в сказочную реальность. Моя страна лучшая в мире, лучше всяких сказок, об этом сам автор Швамбрании написал, поэтому мне некуа убегать, остается только пузырек с эфиром, который родители прячут на кухне.
Вот только как бы отлить немного, чтобы еще и в школу носить...
На попытке спиздить эфир меня ловят и начинается хождение по врачам.
Как ни странно, помогла всего лишь одна терапевтическая беседа. как ни странно, с отцом, которого пробило на какое-то прозрение.
Он рассказал, что есть "красный телефон", по которому Кремль и Вашингтон могут договориться, если случится серьезная ошибка системы. А несерьезные случаются все время, на них и внимания никто не обращает.
Шок. Оказывается, с "собакой Рейганом" можно просто договориться. Позвонить ему по телефону, как любому другому человеку. И он возьмет трубку. И обычным человеческим голосом скажет: о-кей, ноу проблем, если вы не пускаете ракеты, то и мы не будем их пускать. Как будто бы он не исчадие ада, а нормальный мужик.
Но если он нормальный мужик - почему бы не договориться с ним вообще запретить все ракеты, навсегда? Наверное, его дурят эти капиталисты, которым лишь бы наделать ракет побольше и заработать миллионы. Рассказывают ему, что тут не люди живут, а медведи какие-то. Так пусть приедет к нам, посмотрит, как у нас хорошо, вернется в Америку и заведет у себя социализм. Он же Президент, он же главный, кто ему запретит? А капиталистов всех пусть в тюрьму посадит, там им и место.
Тут папа начинает смеяться неудержимо, и я тоже смеюсь, потому что он смеется очень заразительно. Но я не понимаю, что сказала смешного. Наверное, опять какую-нибудь глупость. Почему когда я повторяю вещи, прочитанные в "Пионерской правде" или услышанные по телевизору, они превращаются в глупости, над которыми взрослые смеются? Они же не смеются, когда читают газеты или смотрят "Международную панораму". Что они знают такого, чего не знаю я?
Через несколько лет я узнаю их тайну. Она по-своему ужасна, но главным образом омерзительна.
Фобия проходит довольно быстро. Недоверие к людям, которые были взрослыми в мои 7-10 лет остается навсегда. Базовое, по умолчанию, недоверие, для преодоления которого требуется усилие. Не для каждого я это усилие совершаю.
Они нам врали. Они видели, как мы корчимся от страха - и продолжали нам врать. Поэтому человек 1950-х годов рождения для меня - по умолчанию благонамеренный предатель. Пока не докажет обратного в ходе знакомства.
Извините, если кого.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
