У меня есть старая задумка – написать роман или повесть, в общем, штуку крупней рассказа, где часть героев говорила бы по-русски, а часть по-украински. Потому что адекватно передать языковую реальность живущего в Украине билингвы иначе нельзя. Затормозить с выполнением этой задумки заставили украинские эпизоды «Луны», где довольно длинными периодами шла украинская речь, которую русские читатели не понимали и просили перевести, хотя, казалось бы, близость языков достаточна для понимания – понимала же я в детстве процентов 80 польского текста, не изучая язык.
Словом, я осознала, что такая штука сразу окажется в языковом гетто и не торопилась с выполнением замысла. Но, поскольку переход в языковое гетто все равно неизбежен, думаю, что все-таки возьмусь.
Это была преамбула к вопросу об исчезновении украинцев из пространства советских СМИ. Выбраться из языкового гетто в советские времена можно было двумя способами: либо ты пишешь по-русски сам, либо ты создаешь нечто настолько значительное, что тебя переводят. При этом значительность твоего креатива определяешь не ты сам и не, скажем, рыночный спрос на твои книги, а опять же какие-то перцы в каких-то худсоветах.
При таких раскладах понятно, что тот же Дольд-Михайлик переводился весь, а Тютюнник (младший) – уже с оглядкой.
( Read more... )