Берсерк: феминистская рецепция-7

А что же было дальше?

А дальше Гриффит принес Ястребов в жертву демонам. Всех. До последнего. Крме юного Рикерта, который вовремя пошел за водой и к шоу не успел.

Это жертвоприношение является одной из главных срачегенерирующих тем в фандоме, и многие адвокаты Гриффита приводят разные доводы в его защиту, типа: он совсем крышей поехал от пыток, или - а какой у него был выбор, не жить же всю жизнь калекой. Знаете, я займу позицию морального ригориста и скажу: таких вещей не делают с теми, кто ради тебя полез в огонь и в воду. Никогда. Ни по каким причинам.

А тем, кто делает - нет оправданий.

Но повторюсь с прошлого раза: для меня черту под светлым образом Гриффита подводит тот факт, что, пока Убик не начал подпускать видения, Гриффит всерьез собирался разрушить связь Каски и Гаттса, принудив Каску остаться с ним и всю жизнь тащить его на горбу. Он начисто не обдумывал опцию "эй, ведь для полководца главное мозги, а мозги-то мне в тюрьме не отшибли, эгегей, мы еще повоюем за корону Мидланда!" Он не из тех, кто, упав, могут подняться и начать все сначала. Ему надо все или ничего, и когда на одной чаше весов - демоническое могущество, а на другой - гибель всего отряда, то... где тут кровью расписаться, я готов.

Субъектность? Желания, чаяния, жизни членов отряда? Да ладно, ребята, вы МОИ. Есличо, я же для вас пожертвовал оин раз аж целой собственной задницей. Так что неча тут (спасибо сокомандникам за направление мыслей в нужное русло).
( Read more... )

Маленькая додача тем, кто читает о "Берсерке"

Панно "Эволюция Гаттса"

( Осторожно, картинка здоровая. )

И еще о проживании субъектности

Люди, родные мои, мне выносят моск фразы типа:

Есть разница в разных требованиях - от мальчиков в целом требуют больше субъектности и сильно стыдят за объектность (не всякую, понятное дело), ставят перед мальчиком "мужской" идеал полной, довлеющей субъектности, мол, будь вот таким (вы присмотритесь к этим маскулинным мачо-героям поп-кино и комиксов, это же утрированная супер-пупер-мега-субъектность); а от девочек субъектности требуют скорее только в конкретных делах, за объектность стыдят меньше, а в общем и целом формируют скорее навык переключаться между субъектностью и объектностью по внешнему сигналу и команде другого человека (а не когда это самой девочке нужно).

Потому что я ни разу еще не слышала, чтобы от мальчиков требовали больше субъектности и сильно стыдили за объектность. Я еще ни разу не слышала, чтобы эти слова употреблялись где-либо, кроме университетской аудитории, в которой идет лекция по философии, ну и в энторнетах в ходе соответствующих дискуссий.

Еще раз: субъект есть активное самосознающее начало душевной жизни, которое противопоставляет себя внешнему миру и своим собственным состояниям, рассматривая их как объект.

Таким образом субъектность - это осознание и "проживание" себя как активного самосознающего начала и далее по тексту.

Никто ее от нас не требует и не стыдит за ее отсутствие.

Я вам больше скажу - никто ее не замечает. Как господин Журден говорил прозой и не знал о том, так люди не замечают собсьвенной субъектности. Чужую же субъектность вообще невозможно заметить, она вся у другого человека в голове. Голова же, как сказано у классика, предмет темный и исследованию не подлежит.

То есть, в человеке ни поощрить, ни наказать, ни потребовать субъектности невозможно. Все это возможно только с ее ПРОЯВЛЕНИЯМИ.

Каковы же самые распространенные проявления субъектности?

Это высказывания человека, устные и письменные. Это действия человека.

Но высказывания человека могут быть обманчивыми. Человек может лгать, говорить не то, что он думает.
Действия тоже могут быть обманчивыми. Человек может выполнять чужую волю, тем самым будучи не субъектом собственного действия, а по факту - объектом чужого, его эффектором.

Поэтому на высказывание "вы присмотритесь к этим маскулинным мачо-героям поп-кино и комиксов, это же утрированная супер-пупер-мега-субъектность"

я опять-таки реагирую вот так:



Нет, ребята, чтобы я поверила, что это и есть утрированная супер-пупер-мега-субъектность, мне нужно это показать. Нпример, как минимум в одном из самых знаменитых из этих мукулистых героев, Рэмбо, я вижу отнюдь не супер-пупер-мега-субъектность, а ровно наоборот - этот несчастный парень выступает объектом буллинга и троллинга для возомнившего о себе шерифа, а потом - объектом выполнения воли правительства США в разных отдаленных странах. У него нет субъектной перспективы, нет желаний и стремлений за пределами сначала тупого "выжить", а потом не менее тупого "выполнить приказ". Субъектность он себе отращивает только в четвертом фильме, когда Сталлоне уже сам постарел, поумнел и отрастил себе.

Мускулистость и брутальность не синоним субъектности.

Самое яркое проявление субъектности - это не маскулинность и не мачизм. Это мемуарная литература и лирческая поэзия, это высказывание от первого лица, оставляющее впечатление подлинности, аутентичности, "настоящести".

А вот теперь внимание, вопрос: какой процент этой литературы написан мужчинами и какой - женщинами? Или хотя бы мужчинами от лица женщины?

Вот, собственно говоря, и ответ на вопрос. Когда мы через литературу, СМИ, непосредственную речь рядом стоящего человека воспринимаем доносящееся до нас проживание субъектности - это чаще всего мужская субъектность.

Я не согласна с тем, что у женщин формируют "навык переключаться между субъектностью и объектностью по внешнему сигналу и команде другого человека (а не когда это самой девочке нужно)". Для того, чтобы такой навык формировать, нужно отдавать себе отчет в природе субъктности/объектности. Данунафиг, один человек из ста отчет себе в этом отдает и понимает вообще, о чем речь.

У девочек формируют совсем другой навык - не считаться с проживанием своей субъектности, игорировать его, не замечать (нет, отключить его невозможно, не разрушив личность, и переключить тоже).

Девочка говорит "я думаю..." - и слышит в ответ: да никого не интересует, что ты думаешь.
"Я хочу..." - да никого не интересует, что ты хочешь.

Одна из самых распространенных фраз, которые слышит женщина от насильника - "на самом деле ты этого хочешь". То есть, чего женщина хочет, а чего нет - не она решает.

Может ли мальчик нарваться на такое обхождение? Да сколько угодно. Воспитателям в детсаду, родителям, учителям удобней конформный, независимо от пола, ребенок, который хочет спать, когда ему скажут и ест что дают, без жалоб. Если мальчик проявляет покорность и конформность - его не стыдят, зачем? Чтобы создать себе проблемы с непокорством и неконформностью?

Тут срабатывает другая фишка - если мальчик проявляет непокорность и неконформность, на него раньше махнут рукой - "ну, это же мальчик". А девочку, скорее всего, будут доламывать.

Проявления субъектности у ребенка начинаются с высказывания простых желаний: "я хочу пить", "я хочу кушать", "я хочу в туалет", "я хочу эту игрушку". Казалось бы, у детей обоих полов одинаковые шансы услышать в ответ пресловутое "хочется - перехочется". Дело не в том, как часто ребенок сам, лично, получает отказ. Дело в другом. Помимо родителей и воспитателей, обращающихся с ребенком непосредственно, есть еще целая большая культура. И в этой куьтуре именно мужчина чаще говорит "я хочу, я добьюсь" - и добивается. Поэтому, получив отказ в каждом конкретном случае от родителей, учителей, воспитателей, мальчик видит перед собой сверкающую перспективу - образ мужчины, который хочет - и добивается своего.

Девочке культура преподносит другой образ: женщины, которая хочет, но молчит, а если высказывает просьбу - то самую скромную. И за это молчание, за скромность она волшебным образом вознаграждается - ей воздается в десять, в сто раз больше против того, чего она желала. Но только если она молчит. Высказанное желание разрушит чары. Выпрошенное в награду ожерелье окажется ледяным и растает при первых лучах солнца.

Сказки о Золушке, Матушке метелице, Аленьком Цветочке учат нас, что женская субъектность должна прятаться глубоко-глубоко.

Взяла наугад книгу для чтения в интернете - И. Ф. Гудзик для 3-го класса. Ребенок должен прочесть текст и ответить на вопросы по нему. Казалось бы, прекрасное упражнение для развития проживания субъектности. НО. Вопросы сформулированы вот так: "Что ты представил, читая стихотворение? Бывал ли ты в Карпатах? Как бы ты поступил на месте героя рассказа?"

В книге шесть текстов от первого лица - ни одного от лица девочки, женщины. Четыре текста (из сотни, в общей сложности), написанных женщинами - и все они не содержат нарратива от женского лица. Герой нравоучительного рассказа, который сначала не умеет решать задачи, а потом напрягается и научается - конечно же, мальчик. Девочка не выступает как деятель, как актор ни в одном из текстов.

А инициалы составителя учебника - И. Ф Гудзик - расшифровываются как... Ирина Филипповна! Ответственный редактор - Н. В. Заболоцкая! Редактор - О. Ю. Камышанская! Корректор - Л. В. Липницкая!

Нет, эти тетки отнюдь не планируют диверсию потив будущих поколений женщин. Они добросовестно подходят к своему заданию: научить детей читать и понимать текст. А что они мыслят этого читателя и понимателя по умолчанию мальчиком - так они выросли на тех же самых текстах, на Носове, Михалкове, Драгунском, Аверченко, где герой и нарратор был по умолчанию мальчик!

Женское проживание субъектности не "наказывают". Его тупо игнорируют. Его игнорируют сами женщины. Оно считается неважным, ненужным. Наказывать? Стыдить? Пфуй. Наказать - значит заметить, отреагировать, счесть достойным внимания. Игнорирование - значительно более действенный инструмент.

Никто не требует от мальчиков больше субъектности, окститесь. Их субъектность преподносится им как факт, как данность, неотъемлемая от них. Когда мальчик открывает учебник, написанный мадам Гудзик, он чувствует себя объектом диалога: к нему обращены вопросы, они сформулированы в мужском роде. Он чувствует себя героем повествования - рассказы и стихи говорят о нем. Даже стихи и рассказы, написанные женщинами говорят о нем:

Не смотрюсь я в зеркала,
Поважнее есть дела!
Я не красавец, не урод,
Обыкновенный парень:
Обычный нос, обычный рот,
Глаза какие? Карие…

А. Барто.

Стихотворение посвящено как раз проживанию собственной субъектности, отреагированию и рефлексрованию своего поведения. Агния Барто тоже не собирается закладывать мину под юное поколение девочек - она действует по инерции, по привычке: кем же может быть герой, проживающий свою субъектность, если не мальчиком?

Нет, от девочек не требуют "субъектности в конкретных делах" - им просто подносят как факт, что существует мужская субъектность - по определению, а женская субъектность - постольку-поскольку, в лакунах пространства, не заполненных мужчинами. "Я номерок внизу искала и наконец нашла его" - вот женская субъектность. "Мы с Тамарой ходим парой", "заяц нужен мне самой - ничего, что он хромой" - вот героиня, говорящая у Барто от первого лица. Неудачница, посмешище, жадина.

В связи с этим мы можем делать только одно, дорогие однополчанки - заполнять культурное пространство свидетельствами проживания женской субъектности. То есть, текстами, которые написаны женщинами о своих чувствах, мыслях, стремлениях и деяниях. Другого способа нет.

Восполняю упущенное о субъектности

Если выразить субъектность через слова - это всегда глагол в настоящем времени: "я знаю, я умею, я полагаю, я думаю, я хочу..." и т. д.

То есть, субъектность у всех женщин есть. По определению. Она есть у каждого, начиная с того возраста, когда человек сам о себе способен подумать и сказать "я". Ее не надо искать, за ней не надо гоняться, не надо даже отвлекаться от текущего занятия, чтобы ее ощутить. Я сижу за компьютером и обдумываю субъектность. Я пишу об этом, я считаю свои мысли достаточно ценными, чтобы разделить их со всеми, кто пожелает их разделить. Все эти глаголы в настоящем времени - описание переживания субъектности. Я могу описать всю гамму переживания субъектности в данный момент времени - например, я ощущаю угрызения совести по поводу того, что еще не взялась за работу, я краем глаза вижу кошку, идущую куда-то по своим делам, я слышу, как муж собирается выносить мусор и обувается в прихожей, слышу, как дочь в своей комнате смотрит сериал и догадываюсь, что это "Как я встретил вашу маму", хотя и не исключаю, что "Теория большого взрыва". Я ощущаю физический дискомфорт, связанный с неудобной позой, но не меняю позы - таким образом я стимулирую себя быстрее перестать страдать фигней в дайрях и приняться за дело. Я фиксирую, что оценка моего философствования в сети носит двоякий характер - с одной стороны, я считаю его достаточно важным, чтобы делиться им, с другой - наказываю себя физическим дискомфортом, чтобы стимулировать побыстрее приняться за "настоящую работу". Осознав нелепость такого подхода, принимаю удобную позу... Я могу так без конца продолжать.

Человека нельзя вытащить из его субъектности, как невозможно вытащить из собственного черепа - последствия того и другого будут фатальными.

И женщины переживают свою субъектность точно так же, как и мужчины - как поток желаний, стремлений, оценок, догадок, мыслей и т. д.

В чем же разница?

Во вторичной рефлексии по поводу этих переживаний.

Женщин приучают пропускать свою субъектность через сетку цензуры. Да, мужчин тоже - с детства любой человек сталкивается с тем, что "я хочу" натыкается на ограничения, как социального, так и физического плана. Но женщин приучают к более густой сетке. Например, когда я слышу, что муж обувается в прихоже, через мое сознание проносится мысль "А ведь мусор должна была вынести ты...". Когда я корю себя за то, что еще не взялась за работу - фоном звучит "да ты и полы не помыла..."

Наша субъектность - и мужчин, и женщин - нагружена интернализованными ожиданиями других. Помните "Неоконченную пьесу для механического пианино" - где герой Калягина впадает в истерику от того, что ему уже 35 лет, а он еще не великий и никогда не будет? По большому счету - на хрена ему быть великим и что в этом такого особенного? Из-за чего он бьется в истерике и бросается в воду? Разве ему и так плохо? Нет, он сыт, одет, сравнительно богат, его потребности удовлетворены. Почему же он ведет себя так, словно они фрустрированы по самое не могу? А потому что он к своей субъектности добавил ожидания других людей - родителей, общества, учителей в гимназии, авторов популяной литературы, которые пишут о великих людях, а о маленьких не пишут...

Это происходит с ним одним? Нет, со всеми. Становясь для себя "я", мы становимся для других людей "ты", примерно в том же самом возрасте. Они транслируют нам свои желания, и мы приучаемся ощущать их как свои - потому что в этом возрасте у нас со своими во многом туманно. При этом нас поощряют, если мы следуем чужим желаниям и нередко наказывают, если не следуем. Некоторые в интернализации чужих желаний продвигаются до анекдотической стадии "Мама, я замерз? - Нет, ты проголодался". Большинство останавливается на том, что усваивает некие моральные нормы, правила общежития и т. д. Некоторые идут совсем далеко и выстраивают себе сложные этические системы с привлечением религий и философий.

Напомню: каждый человек, если он в здравом уме, переживает свою субъектность. И каждый человек ее приучается цензурировать, подстраиваясь под ожидания окружающих. Точно так же каждый человек стремится распространить ее вовне, трансцендируя в окружающих. "Я хочу, чтобы ты сделал то и это". Дальше возможны варианты - контрагент отвечает: "А чего мне за это будет?", заключается сделка. Или контрагент отвечает "Нет, у меня другие планы" - хопа, трансцендирование своей субъектности в него пошло прахом. Или контрагент безропотно делает что ты скажешь - он стал объектом твоего желания, его эффектором, ты его успешно объектифицировал.

Если у человека сильно прокачано ощущение субъектности, твои шансы объектифицировать его довольно низки: он будет делать что ты хочешь только при условии, если он хочет того же самого. Мы оба хотим яблок, при этом каждый в отдельности не дотягивается до нужной ветки. Тогда более сильный и тяжелый подставляет плечи более легкому, тот влезает на яблоню, сбрасывает яблоки вниз, цель достигнута - мы поели яблок.

Если у человека плохо прокачано ощущение субъектности, то для начала он не понимает, что у других людей оно тоже имеется, и что у них есть свои, отдельные желания и стремления. Например, в его картину мира не укладывается, что вон тот дылда тоже может хотеть яблок и есть смысл с ним об этом поговорить. В его голове и яблоки, и дылда - объекты, а дылда - средство достижения яблок. Нужно дылду обмануть или заставить, чтобы он взял тебя на плечи и ты поел яблок.

Все, началась объективизация. Проистекает она из плохой рефлексии на тему своей субъектности. Плохая рефлексия же - продукт либо органического поражения головного мозга, либо воспитания, в рамках которого рефлексия не поощрялась, ее проявления наказывались, обратная связь была отрицательной.

К ОБЪЕКТИФИКАЦИИ ДРУГИХ СКЛОННЫ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ТЕ, КТО ПРИУЧЕН ИГНОРИРОВАТЬ СВОЮ СУБЪЕКТНОСТЬ.

Избавиться от субъектности, напомним, нельзя.

Но можно успешно приучиться ее обесценивать.

И вот к этому женщин приучают с пеленок. У общества есть четкий шаблон "правильных" желаний для девочки - она должна не просто быть красивой, акуратной, приветливой, доброжелательной, вовремя выйти замуж, родить детей, и быть по этому поводу счастливой - она всего этого должна ХОТЕТЬ.

Общество наказывает за несоответствие этим желаниям. Если кто помнит волну злобных комментов к видео "Праздника не дали" - девочка семи лет, рыдая и периодически срываясь на крик, расказывает, как ей испортили Первое сентября, взрослые люди в комментах пишут: вот она, будущая стерва. Как она смеет рыдать и выглядеть некрасиво, ОНАЖЕДЕВОЧКА.

Вот в чем сложность: будучи женщиной и рефлексируя свою субъектность, я все время сталкиваюсь с вопросом - а мое ли это желание - или оно было навязано мне? А от меня ли исходит внутренний запрет на исполнение этого желания - или он был в меня вбит вместе с ТЫЖЕДЕВОЧКОЙ?

Более-менее я могу доверять себе там, где речь идет о физическом комфорте. Да, средние каблуки, брюки, куртки и сумки со многими карманами - это мое, потому что я точно знаю, где "мне удобно". Несколько сложнее с "мне красиво". И полный пиздец с "мне доставляет сексуально" - в частности, потому что на это навешена гирлянда нраственных запретов, заставляющих выбирать между "мне доставляет сексуально" и "мне спокойно на душе". И да, этот выбор я тоже переживаю субъектно.

(Но я не могу отделаться от ощущения, что будь я мужчиной, мне бы тупо не пришлось его переживать, я бы просто скопила денег, пошла к профессионалке и выяснила, это ли нужно тигру).

В этом проблема с переживанием субъектности женщиной - заглянув в себя, мы обнаруживаем там не только себя, но и толпу незваных гостей, большинство из которых хуже татарина. Старикашка Фрейд считал, что у женщин Эго не развито, потому что женщина в силу биологии - это сплошное Id. Я скажу ему свое решительное фе и присоединюсь к Карен Хорни, считающей, что дело обстоит ровно наоборот: женское Эго подавлено с детства переразвитым Суперэго. В Id мы частенько убегаем, спасаясь от толпы регулировщиков в голове - но проблема в том, что в качестве Id жить нельзя, оставаясь хомо, блеать, сапиенсом.

Остается одно - самой брать в руки жезл регулировщика своих желаний и стремлений.

Для начала - прекратить их обесценивать.

Почему я расхожусь с радикальными феминистками по земельному вопросу? Если проиллюстрировать их точку зрения примером про яблоки, получится следующее - "Яблоки - фикция. На самом деле их придумали коротышки, чтобы залезть нам, высоким на плечи. Это их главная цель, и пока мы не поймем, что яблок не существует, пока не перестанем их хотеть, мы не избавимся от коротышек, сидящих на наших плечах!"

А поскольку вкус яблок мне прекрасно знаком - да, материнство приносило мне удовольствие, я люблю детей, и иногда мне даже нравится сам процесс - я говорю радфему: да пошли вы. Я хочу яблок. Не потому что мне это внушили, а потому что я распробовала их вкус и нашла его замечательным. Яблоки существуют - конечно, если твой партнер-коротышка сжирает все их сам, он не существуют ДЛЯ ТЕБЯ. Но в этом случае имеет смысл отрицать не яблоки, а партнера. И в конце концов, двое длинных могут точно так же собирать их, как длинный и коротышка. Тут главное не дать себе забыть, что конечная цель - яблоки и получение удовольствия от них. Проблема в том, что нам внушают выученную беспомощность в деле добычи яблок и мысль о том, что держать на плечах коротышек - это наше природное предназначение.

Но если разобрать луковицу до конца, то нравится нам не природное предназначение и не коротышки на плечах, а вкус яблок. И наша цель - добиться честного распределения яблок, либо в сделке с коротышками, либо в совместном их добывании.

И кстати, если дылде не нравится вкус яблок, а нравится вкус школада - это не делает его неполноценным дылдой. Т. е. с точки зрения коротышки он, конечно, неполноценен - его не растащишь на сбор яблок. Но дылда с хорошо прокачанной субъектностью на точку зрения коротышки плевать хотел. Чего я всем и желаю.

И, чтоб два раза не ходить - последний пост о субъектности

Паки и паки скажу, что ни дать человеку субъектность, ни отобрать ее нельзя, а можно только научить ее проживать и реагировать - или же научить ее игнорировать и пренебрегать ею.

В прошлый раз я закончила тем, что вижу своим долгом как писателя заполнять культурное пространство свидетельствами проживания женской субъектности.

И мудрая Емелюшка тут же указала мне на первую из ловушек, подстерегающую на этом пути:

Ага. Пишешь героиню от первого лица. Потом получаешь истерики "благодарных читателей" в стиле "зачем там фандопущение, бабские пиздострадания можно и без него написать" (...)
Причем, что характерно, стоит в книге появиться женщине - субьекту, все, книга становится "женской" несмотря на то, что вторым ГГ там мужчина - и тоже активно действующий. Стоит на обложке засветиться женскому имени - и "отправьте бабу на кухню", и что второй автор - вполне себе мужчина уже тоже никого не колебет.

Да, люди, привыкшие к отсутствию в информационном пространстве женской субъектности, реагируют на нее жопоболью и игнорированием. Таким образом женское высказывание уходит либо в каменную стенку, либо в пустоту. Но здесь все просто: давить, не останавливаться, и рано или поздно стенка будет пробита, а пустота заполнена.

Другая ловушка уже тоньше и паскудней. Обретая проживание субъектности, женщина начинает проговаривать свой опыт - и это нередко опыт фрустраций, отречений, отказов, угнетения - если не прямого (побои, унижения), то косвенного, опыт "непрожитой" жизни, созерцания того, как мимо тебя проносятся возможности, и эти возможности оседлывают другие, потому что у тебя семья, дети, и вообще тебе не положено, потому что ТЫЖЕЖЕНЩИНА. Эту субъектность очень грустно проживать и еще грустнее получать свидетельства ее проживания, потому что они усугубляют ощущение, что в мире вообще все плохо и беспросветно. О чем, собснно, и пишет Луче Чучхе:

http://luche.diary.ru/p192297573.htm

Этот нарратив быстро надоедает. Хочется чего-нибудь такого, где победительная тетка пафосно превозмогает - а это в страшном дефиците. Ведь проживание своей субъектности - это проживание подлинного опыта, а опыта победительного превозмогания у нас кот наплакал. Фальшивые же елочные игрушки видны издалека, Логос не обманешь.

Есть и вот еще какой момент. Наш подлинный опыт - это опыт бытия на вторых ролях. В центре нашего мира был поставлен мужчна - сначала наш отец, потом отец наших детей... И наш нарратив нередко скатывается в рассказ об этом мужчине. Либо он пляшет вокруг хорошего мужчины, либо он ангстится по поводу плохого. Субъектность наша как бы и существует... и как бы вынуждена постоянно цепляться за мужчину как за свое оправдание.

Что по этому поводу делать, я... не знаю. В принципе - и это субъектность, тут не должно быть "негодных" тем и самоцензуры. Когда-то сам факт, что женщина может высказываться о мужчине, о своих чувствах к нему, уже сам по себе был прорывом, прогрессом - Сафо, Луиза Лабе, Оно-но Комати, Ахматова, Ёсано Акико были революционерками. Мужской бомон кричал, топал ногами, шипел про безнравственность и "не позвалям". Но потом обнаружил, что это им лестно и дозволил.

То есть, лично я считаю, что мужчина как объект чувствования и рефлекции ничеть не хуже любого другого - природы, котика, ребенка, литературы, науки, религии. Мужчина как тема, почему нет.

Проблема в том, что в женском нарративе мужчина часто делается и темой, и ремой. То есть, высказываясь о нем, мы высказываемся в рамках его системы ценностей, и пользуемся ею, чтобы оценивать себя. Скарлетт прекрасный персонаж, один из моих любимых, но, божечки, как хочется взять и уебать ее даже не за то, что она полжизни плясала вокруг негодного мужика, но и за то, что, отплясавшись, она не придумала ничего умнее, чем кинуться к мужику "годному" и сделать центром своей жизни уже его: "Она вернет Ретта. Она знает, что вернет. Нет такого человека, которого она не могла бы завоевать, если бы хотела".

Так вот, с этим уже нужно что-то делать. Конкретно - следить за собой, за своим нарративом, за тем, чтобы объект твоего чуствования/высказывания не превращался в субъект, глазами которого ты сама на себя уже смотршь как на объект.

Третья проблема женского нарратива - ограниченность тем. Выходя в круг общечеловеческих тем, мы сталкиваемся с тысячами, миллионами мужчин, которые за века нагромоздили там овер 9000 тонн своего нарратива и не жвждут конкуренции со стороны женщин. Да что может баба серьезного сказать о военном деле? О Боге? О нас, мужиках, в конце концов? Нужна недюжинная отвага, чтобы войти в этот круг тем и отстаивать там свои позиции. Велик соблазн, который предоставляют эти ваши энторнеты: прикрыться мужским именем. Грешна, я поддавалась ему не раз. Велик и другой соблазн: забиться в круг тем привычных и сидеть там, носа не высовывать.

Есть и еще один аспект этой проблемы: высказываться о том, что мужчина прежить никак не может. Дадада, все эти месячные, эти роды, эти климаксы, эти окситоциновые тупки и прогестероновые истерики, все это проживание и озвучивание женской телесности. Женщины особенно яростно отказывают себе в субъектном проживании своей телесности, потому что от кнтстатации того, что жензина - плоть, один шаг до заявления, чтоона - не более чем плоть, и от этой оценки женщин мужчинами так трудно было оторваться, что мы панически боимся своей плотскости в любом виде. Даже те из нас, кто не боится высказываться о "высоких материях" вроде науки, искусства или, прости Господи, политики, создают своеобразный гинекей, куда и запихивают субъектное проживание своей телесности. Это неправильно и вредно, как мне кажется, и когда стиписнительные лицемеры вроде Веллера, который одной рукой пишет откровенную порнуху, а другой требует запретить рекламу прокладок, начинают вослед еще одному стиписнительному лицемеру, Наполеону, вопиять "Есть же вещи, о которых не говорят вслух!" - нужно просто и без аффектации ответить: нет. Таких вещей нет. Мы - половина человечества, у нас есть тела, и мы хотим открыто говорить об их специфике.

Хау. Вождь Пудовая Гиря все сказала.

Тони Портер о жизни в "мужской коробке"

Оригинал взят у sadcrixivan в Тони Портер о жизни в "мужской коробке"

Предупреждение: в его речи есть описание группового изнасилования
( Приблизительный перевод речи )

Вопрос к психологам и сочувствующим

Я все-таки сторонница той идеи, что, конечно же, партнеру своему сексуальному нужно говорить словами через рот, чего ты хочешь.

Но тут по сюжету моей книги возникла такая коллизия - а что если один хочет того, чего не то что словами через рот говорить не принято, а и самому себе-то неловко признаться?

Нет, я не имею в виду такой уже мэйнстрим как оральный секс или анал или там пяточки пощекотать, попу поцеловать, простату помассировать. То есть, тут тоже каждый имеет право отказаться, но все-таки иногда - почему бы нет.

А вот, например, если ты хочешь попробовать тройник.

Или отхлестать партнера до синяков и крови. Или чтобы он тебя. Со всеми мерами предосторожности, со стоп-словами и т. д., но нешутейно, а до синяков и крови.

Или быстросекса прям в лифте или в подъезде.

То есть, все те случаи, когда дело уже не в раскрепощенности и отсутствии ханжества, а... ну в самом деле, каждый человек имеет право не хотеть быть избитым до синяков и крови, имеет право не хотеть бить других, может испытывать проблемы со стояком в рискованной обстановке, может не хотеть пускать в свою сексуальную жизнь третьего и т. д.

Предположим, партнер человек умный и здравый, он не завопит "А-а-а, убирайся прочь со своими извращениями!" Он просто скажет: "Нет. Извини, но нет".

Предположим, он даже растащился на попробовать - а вдруг понравится? Но не понравилось. Шит хэппенд.

И чо, и сиди, как дурак, без (полноценного) оргазма? Живи "для другого", потому что это любовь и взаимное уважение, а секс, в конце концов, не главное в жизни?

Но ты уже открыл рот и дал ему понять, что счастие твое неполно. Что ты чем-то в отношениях жертвуешь. Как долго он будет принимать эту жертву? И не будет ли колбаситься, что вот он-то свое получает, а ты - нет?

Могут ведь и отношения рухнуть. А мои персонажи - такая хорошая пара. Не хочется, чтоб они рухнули.

Можно ли любителя перчика при помощи терапии научить получать удовольствие от ванильного секса?