morreth | Jul. 13th, 2013

Jul. 13th, 2013

Народ чего-то сильно возбудился от финала очерка о БММ, решив, что я как бы склоняю народ перенять весь уклад древнего Китая, его бюрократическую систему и прочие младые прелести Людмилы.

Отчасти чтоб развеять это заблуждение, отчасти просто потому что меня прет, я напишу о том, что собой представляет категория "вэнь".

Буквальное значение знака 文 - собственно, "знак", более древнее - "узор". Но буквальное значение - очень узко. "Вэнь" - это и "культура", и "цивилизация", и "письменность", и "образование", и "литература", и "речь", и "стиль", и многое другое.

Лингвисты склоняются к мысли, что знак произошел от изображения переплетенных нитей на примитивном ткацком станке. Таким образом, вэнь - это организующее, связующее, созидательное начало. Это объединяющее начало. Китайцы сейчас менее этнически разнообразны, чем в древности, но и сейчас выходцы из разных концов страны могут не понять друг друга при встрече. Но они могут объясниться письменно: иероглифика одинакова. У-ван, завоевав всю империю Шан-Инь, остался в веках как "воинственный царь", но своему отцу Цзы Чану посмертно дал титул Вэнь-вана, "культурного царя". Ему нужна была не столько легитимизация своей власти (последний иньский монарх так всех достал, что захват страны чжоусцами действительно рассматривался как благо), сколько связующий символ для разнородных племен инь и чжоу. С тех пор имя Вэнь-ди принимали разные императоры, как правило - в эпоху нестабильности, которую надеялись обратить в порядок.

Вэнь - это и знаки природы, небесные и земные знамения - а точнее, то, как человек их прочитывает. Способность к наблюдению и извлечению смыслов - это вэнь. Тяньвэньсюэ (наука небесных знаков) - астрономия.

Вэнь - не конфуцианская категория. Она древней конфуцианства. Она древней даосизма, легизма и моизма. И ни одна из этих школ не могла без нее обойтись.

Конфуций ценил вэнь. Только гармоничное сочетание культурности (вэнь) и ума (чжи) может сделать человека подлинным цзюн-цзы, благородным мужем. Лао-цзы презирал вэнь, но когда понадобилось уплатить пошлину на заставе, а ему не было нечем - он сел и написал "Канон Пути". Без вэнь никак и никуда.

Вэнь - "гражданский" как антоним к "у", "военному". Они взаимно дополняют друг друга: государству нужны те, кто умеет созидать и те, кто умеет разрушать. Но умеющие созидать - выше, потому что разрушать и обезьяна может. Дурное дело нехитрое. Собственно говоря, военный, в котором нет "вэнь" - он обезьяна и есть. Хороший военный разобьет врага и напишет об этом стихи. Если враг того стоит. Если нет - он напишет стихи о гусях, пролетающих на юг утром перед битвой.

Теперь - чем лично мне нравится концепция вэнь, почему я ее считаю перспективной для усвоения и все такое.

1. Европейское сознание все-таки разбалансировано перекосом в сторону "у". Даже люди сугубо мирных профессий и характеров с какого-то хрена мыслят себя в терминах борьбы и конкуренции, хотя это выглядит по-идиотски и вредит сердечно-сосудистой системе. Нам нужна здоровая доза вэнь, чтоб уравновесить этот перекос. Brainy is the new sexy, за этот концепт я благодарна "Шерлоку", побольше бы нам таких фильмов.

2. Культивация вэнь не требует никакой политической и общественной движухи. Любой может начать прямо с себя, прямо завтра. Она не требует вложения денег - классику мировой литературы, начиная с античности, можно купить на любом развале за ерунду или скачать у Мошкова бесплатно. Подбирать круг общения, шлифовать мысль в беседах с людьми близкими по духу - это тоже не требует инвестиций. Это как стрит воркаут, только тренируются не мускулы, а мозги.

3. Вэнь не делит мир на победителей и проигравших. То есть, пузомерка знаниями и красноречием среди китайских вэньжэней была в ходу, да, но это от испорченности человеческой природы и сугубо добровольно. В ней можно было и не участвовать - и кто не участвовал, тот порой стяжал славу самого умного, как Лао-цзы. Но в целом вэнь не требует, чтобы кто-то обязательно был лузером и унтерменшем для поднятия твоей ЧСВшечки.

Так как-то.

Чжугэ Лян (181 – 234 до н.э.), называемый также Кун Мин, то есть "Просвещенный, как Конфуций" (это они Конфуцию сильно польстили, ящетаю) в 26 лет был еще не женат и не пристроен по службе. Его старший брат Чжугэ Цзинь рано женился, чтобы ввести хозяйку в осиротевший дом. Женился он на нормальной патриархатной тетке, от которой ничего особенного кроме ведения хозяйства и продолжения рода не хотел. По традиции Чжугэ Лян относился к этой недалекой и тщеславной женщине как к матери, хотя, наверное, она его изрядно доставала, особенно когда затеялась женить.

У Ляна были амбиции нешутейные, он метил на место советника при одном из гегемонов распавшегося Китая, но не собирался идти на службу к кому попало, ибо в те неспокойные времена советник крепко бы влип, пойдя в услужение к глупому правителю вроде Юань Шао или Лю Бяо. Из всех тогдашних гегемонов ему подошли бы Цао Цао или Сунь Цэ, но служба у Цао Цао претила ему по этическим соображениям, а Сунь Цэ уже кооптировал его старшего брата, вторая же роль Чжугэ Ляна не устраивала. Так он сидел и ждал, полировал вэнь :), читал книги, вел переписку, и не видел в этой жизни никакого места для жены, особенно такой, как жена его старшего брата. Она же, по своему разумению, сватала ему красоток, от которых он отмахивался под предлогами типа "Я боюсь спать с кем-либо в одной постели и при этом видеть разные сны". Тётка не понимала, что он хочет жену-единомышленницу и вновь металась по округе в поисках красоток.

Чжугэ Лян был видным парнишкой и слава о нем уже успела прогреметь, так что невест хватало. Но, раз за разом срывая помолвку, он портил репцтацию семьи, и в конце концов брат и невестка поставили его перед ультиматумом: или женишься, или из комнаты не выйдешь и жрать не получишь.

- Хорошо, - сказал Лян. - Раз так, я хочу дочь моего учителя Хуан Чэнъяня.

Невестка выпала в осадок. Названная девушка слыла в округе Уродиной. Но Чжугэ Лян уперся: хочу эту, раз уж вы заставляете жениться. Мне нравятся ее стихи.

Пришлось невестке идти на поклон в дом учителя Хуана. Учитель повел ее в сад, якобы тайком помотреть на девушку - а та вместе со служанкой ухаживала за цветами.

И тут случились обознатушки. Видимо, Чжэнъин была не так уж уродлива, как гласила молва, потому чтогоспожа Чжугэ приняла ее за служанку, а служанку, соответственно, за нее. Служанка была миловидна, тетка успокоилась и заключила помолвку. Но Чэнъин, услышав разговор из сада, крикнула:

— Если ваш деверь вправду хочет меня в жёны, пусть явится сам и составит обо мне представление! Чем раньше, тем лучше!

Чжугэ Лян был не прочь. Сели в карету, поехали в Синлян. Уже на входе в дом Лян услышал, как Чжэнъин играет на цитре. Рассмотрев Ляна сквозь занавеску, она послала ему стихи:

Сквозь занавеску увидела я господина лицо.
Но по лицу не смогла разглядеть, что он в сердце таит.
Чтобы знакомство ближе свести, надо бы поговорить.
В храм четырёх сокровищ приди, там тебя буду ждать.

Четыре сокровища - это тушечница, тушь, бумага и кисть. Чжугэ Лян пошел в библиотеку. Там Чжэнъин при дуэнье встретилась с ним, и он без утайки поведал о своих амбициях: намерен либо служить при дворе великого человека - а значит, не сможет посвятить свое время воспитанию детей и намерен возложить это на жену, для чего и ищет образованную девушку, либо же, не встретившись со своей судьбой, он проведет жизнь в уединении, и тогда ему нужна женщина, с которой есть о чем поговорить. Чжэнъин его устраивала на все сто. Ее немного беспокоило, что скажет госпожа Чжугэ, когда вскроется нечаянный обман, но Лян возразил: "Каждый пользуется своим ртом, как ему угодно".

Сговорились. Пошли к старшим сообщить об успехе. Тут только господа Чжугэ поняла свою ошибку и начала биться головой апстену. Вернувшись домой, она пригорозила Ляну изгнанием из семьи, если тот не расторгнет помолвку. Проедала ему плешь, пока он не взял кисть и не написал:

Уродливо твоё лицо — как можешь ты быть супругой моей?
Вчера я пожалел тебя, сегодня уж нет к тебе любви.
Прости! Ты видишь — постоянства в текучей этой жизни нет.
Увы, какое обещанье несокрушимо для измены?!

Госпожа Чжугэ обрадовалась и через друга семьи Мэн Гунвэя передала письмо в дом Хуана. Когда девушка прочла письмо, она рассмеялась: оказывается, Лян написл акростих: "Моей любви нет измены".

Дело осталось за малым: пожениться. Остальные переговоры проходили за спиной госпожи Чжугэ, и однажды лян обрадовал ее известием, что присмотрел себе невесту, обо всем договорился и через три дня женится.

Через три дня красная повозка невесты остановилась перед усадьбой Чжугэ и оттуда вышла Чжэнъин. Госпожа Чжугэ хлопнулась в обморок, но совместными усилиями удалось ее откачать.

Так Чжугэ Ляну пришлось впервые применить свое стратегическое искусство.