Не удержалась и пересмотрела драку Кэнсина против Макото на Ютубе

Да, с точки зрения боевых искусств там полный наивняк и персонажи, обменявшись ударами, то и дело разражаются пафосными речами - но, Боже, как это прекрасно!

Кэнсин, отпинав Аоси и Содзи и Сано после драки с Андзи, "изрядно ощипанные, но не побежденные", приходят на крышу завода господина Ходзи, чтобы дать последний бой Сисио Макото.

Макото: Ты таки пришел, Баттосай!
Ходзи: Господин Сисио! Он пришел! Убейте его скорее!
Макото: У тебя такой баттхерт из-за того, что он обфакапил твои планы?
Ходзи: Нет, я хочу узреть вашу крутость, господин Сисио!
Юми: Господин Сисио, я не могу сражаться, но надеюсь хоть чем-то послужить вам!
Саноскэ: По ходу, дамочка пизданулась окончательно.
Кэнсин (без малейшей иронии): Спасибо, сударыня, что вы показали мне дорогу к верной смерти. Я этого не забуду!
Саноскэ утопает в фэйспалме.
( Read more... )

Думаю, с Фантлаба это потрут модераторы, поэтому вешаю здесь

И вновь защитники Поповой (в данном случае - Серая Коала) демонстрируют подход "когда мы вас обижаем - это правильно, а когда вы нас обижаете - это неправильно, злые вы, уйдем мы от вас".
Причем именно в этом вопросе являют трогательное единообразие. Чувства есть только у них, остальные - резиновые.
Хотя казалось бы, автор терминатора Курта и его любители должны уметь держать удар. Ан нет.
Неужели Фрейд прав, и писанием/чтением о терминаторах в панцирях железных люди компенсируют собственные слабости?

И я полагаю, что мы принадлежим не к разным политическим лагерям - то есть, к политическим тоже - но в первую очередь мы принадлежим к разным человеческим лагерям. А отсюда уже вытекают политические различия. Мы верим, что человеку нельзя причинять боль без крайней на то необходимости - а они, по всей видимости, любят причинять людям боль, и страстно ищут оправдания в виде необходимости, которую сами же быстренько возводят в степень крайней. Ну, неприлично в нашем обществе признаваться, что ты мечтаешь прищемить кому-то дверью, но можно прочитать роман, где прищемляют, причем с полным на то правом и во благо человечества.

Поэтому мы стремимся к тем политическим силам, которые говорят: мы построим общество, где никому нельзя прищемлять дверью. А они - к тем силам, которые обещают: "мы прищемим дверью всем вашим врагам, дорогие наши обыватели, и прищемим очень больно, а вы будете смотреть и радоваться".

Техника безопасности в обращении со мной

Казалось бы, ну чего проще: ты видишь, как я реагирую на отвержение - не отвергай меня. Whatever. Да, я цундэрэ, а ты не отвергай. Я истерю, а ты не отвергай. Я некошерно себя веду, а ты не отвергай. Да, я во всех людях, которых считаю "больше" себя, ищу то, чего недодали мне родители: безусловного принятия. Я не нарочно. Это получается само собой. Если я полюблю тебя и сочту "родителем", я буду требовать именно этого - безусловного принятия.
Поэтому - беги.
Не вступай в отношения. Держи дистанцию. Не иди на девиртуализацию, не садись со мной за стол - я к этому обычаю отношусь неадекватно серьезно. Не пей со мной. Не пой со мной песен. Не зови в гости, не ходи ко мне. Не улыбайся, не подбадривай, не жми руку. Держи дистанцию. Сохраняй деловой тон - и мне будет все равно, что ты обо мне пишешь и что ты обо мне думаешь. Я не буду ждать от тебя поглаживаний и в лучшем случае посмеюсь над хулой. Просто держи дистанцию.

Не заходи за черту.
Не заходи за черту.
Не заходи за черту.

Вот еще к вопросу о том, как нелепая художественная деталь может обвалить повествование

– Вы обещали, этого довольно. – Барон вытащил из кармана нечто завернутое в платок. – Вы знаете, как Салиган относится к драгоценностям, но это он просил отдать вам, и я, что самое печальное, дал слово. Будет лучше, если вы развернете, когда я буду в пути. Мне не хотелось бы присутствовать при том, что меня не касается.

– Хорошо, – пообещал Робер, и тут же с докладом примчался Дэвид, а дальше были не знавший местности Гедлер, потерявшая шестилетнего сына мать, сцепившиеся в очередной раз возы, разосланные разъезды, тронувшийся наконец караван, первый гонец от Балинта…

Платок Эпинэ развернул почти на закате. Золотая массивная цепь оплавилась, почернела и потеряла бо́льшую часть украшавших ее рубинов, но узнать дар благодарных горожан генералу Карвалю было можно, и Робер узнал. Сразу. Нет, он не взвыл, за него это сделал оставшийся с Проэмперадором и войной Готти.

Как трогательно - Карваль сгорел, Роберу принесли его оплавленную цепь, хнык-хнык.
НО.
Золото не плавится в одночасье. И вообще температура его плавления - свыше 1000 градусов, это вам не свинец.
Температура горения дерева (а что еще может гореть в городском пожаре) - до 1000 градусов.
То есть труп Карваля должен был полежать погореть, пока цепь оплавится. Не могло быть такого, чтобы раз! - на Карваля обрушилась, скажем, крыша, тело тут же извлекли из-под обломков, и опа, цепь уже оплавлена. Прошло время.
Внимание, вопрос: кто в городе, разорванном на части бунтом, полезет в огонь за заведомым трупом, когда полно живых, которых нужно спасать?
Правильно, мародеры.
Ну, как бы Салиган как раз такой тип, да. Но сомнительно все-таки, в Олларии полно и других трупов, которые можно обобрать без всякого риска для себя.
А главное - ну вот в момент, когда Карваль погиб, что, не кинулись его спасать, в надежде, что жив? Подождали, пока прогорит? В бесноватом городе, откуда нужно ноги уносить как можно скорее? И, подождав, разобрали завал и сняли цепь?
Как хотите, а от этой цепи так разит инсценировкой, что нужно быть полным... Робером, чтобы этого не заподозрить.