Сходила по ссылкам от френдов на форум педофилов

...т. е., пардон, родителей, которые делятся жопы опытом порки детей.

Заметила интересную корреляцию: сторонники порки в большинстве своем вопиюще безграмотны.

  детей бить нужно,нужно и еще раз нужно! А то иначе на голову садяться. Причем бить нужно и по голове, давать затрещины,
заушники - так быстрей доходить в дурную голову, что делать то и то нехорошо

А вот таварисч, кажется, не в курсе, что есть такое изобретение человечества - запятая.

А систематически это просто на Русси давно было признано пороть по субботам розгами.. И не кто не был психом ... зато выпростали Менделеевы Пушкины и Толстые.. так что вот. Я то призываю только делать это не жестоко и унизительно а более щадя - нежнее и сочувствием. Но Вам видимо мерещатся одни больные люди... 
На западе где так много защищают права детей.. дети стреляют в детей в школах... у нас слава богу этого нет. Но есть пустить все на самотек то не удивлюсь что будет скоро...

А вот подгуляли спряжения глаголов:

Вот и вырос уродом. Ходить в богомерзкие клуубы, напиваться водки до тошноты - српасибо добрым родителям. Я бы в тюрьму садил за такое безразличие к детям

Резюмэ: все-таки через жопу наука плохо усваивается...

(no subject)

В семье, где эмоциональное насилие происходит часто, существует негласное правило. Формулируется оно примерно так: "Все члены нашей семьи должны чувствовать одно и то же одновременно". Особенно это верно по отношению к отрицательным чувствам. Пришла мама с работы, где ее начальник оскорбил и расстроил, накричала на своих домашних. Все ее родные теперь расстроены и оскорблены. Все чувствуют одно и то же, это сближает, напоминает людям, что они не чужие друг другу. Непосредственная перекачка чувств. Мама немного своих расстройств отдала, и ей полегче стало. Часто про детей говорят: "Пока не доведет, не успокоится". Кажется, будто ребенок вызывает скандал, провоцирует взрослого человека. Накажешь такого ребенка, он поплачет, а потом быстро успокоится. Передал немного своего внутреннего беспокойства взрослому, стало легче. В тех случаях, когда человек не очень понимает, где кончается он сам, а где начинается другой человек, где его чувства, а где чувства другого человека, где его проблемы, а где проблемы другого человека, где его ответственность, а где ответственность другого человека, - там легко возникает эмоциональное насилие. Насилие совершается человеком, у которого слабые, прерывистые границы собственной личности. Он легко и непринужденно "сливает" свои огорчения, ярость, обиду в другого человека, и если другой такой же "дырчатый и безграничный", то он легко все берет. Его обижают, и он обижается, он позволяет себя оскорблять, унижать, мучить, потому что ему трудно отделить себя от чувств и действий другого. Он эмоционально заражается, вовлекается. Вот и образовалась необходимая для осуществления насилия пара - насильник и его жертва. В семьях, где существует эмоциональное насилие, всегда плохо простроены границы личностей. Вернее, эти семьи состоят из людей со слабыми личностными границами. Ребенок в этих случаях удачный партнер, потому что границы его личности слабы по возрасту. Редко встретишь малыша, на которого мама, например, кричит, а он спокойно и сочувственно смотрит на нее и говорит: "Я понимаю, что у тебя был трудный день, мамочка. Давай я лучше расскажу тебе, как у нас в детском саду музыкальные занятия проходили". Вместо этого он или пугается, или обижается - словом, заражается и вовлекается. Круг замкнулся.

Слабость личностных границ в каком-то смысле есть культурная специфика России. Носитель народной мудрости и правды Платон Каратаев умел "жить миром", быть частью целого. Толстой пишет: "Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера... олицетворением всего русского, доброго и круглого... Но жизнь его (Платона. - А.В.), как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал". Вот эта способность быть счастливым оттого, что являешься частицей чего-то большего, не имеешь самостоятельной ценности, достигается именно с помощью размытых границ личности, смазанной индивидуальностью. 

Все-таки нигде так не прорывается ментальность

...как в массовой культуре.

Вот чмитаю мангу (точней, разглядываю мангу) и все больше убеждаюсь в том, что:

а) Япония - это действительно Вавилон;
б) ну его нахрен. 

То есть, художественная литература, конечно, впечатляет гораздо сильнее. Но манга хороша тем, что тут фантазия художника не ограничена рамками исторической либо наличной реальности - и социокультурные комплексы выплескиваются на страницы в незамутненном виде.

Самый страшный кошмар японца имеет два обличья. Первое - это "человек без закона". Чистый ницшеанец, вроде Сисио Макото или Айдзэна. Причем если первый считает, что Бога нет и все дозволено, то второй рассуждает более тонко: раз Бога нет, значит место на небесах вакантно, и стало быть, кто его первый занял - тот и маладэц.
Второй самый страшный кошмар японца - это законник, устанавливающий такие законы, что они хуже беззакония. Собственно, это конечная стадия эволюции первого кошмара. Айдзэн уверенным шагом движется в ту сторону, Макото тоже туда - только дурными рывками. А в той стороне возвышается трон и сидит на ём Рудольф фон Голденбаум.

Ну и поскольку в перспективе корячится либо беззаконие, либо закон, который будет еще хуже беззакония - нужно принять все меры к тому, чтобы не допустить даже возможности появления такого растленного типа. А откуда может взяться такой растленный тип? А из пассионария. Таким образом, пассионариев нужно ловить и хомутать в зародыше. А не хомутаются - урезать радикально. 

В итоге мы имеем систему, нацеленную на отлов и охомутание пассионариев. И хорошо, если их просто приставляют к делу - скажем, существует этакий Готэй-13, куда можно всех этих шебутных товарищей сдать. А если нет? Или - как вариант - а если не помогает? А вот на этот случай в Готэй-13 имеется тюряга, где люди сидят ПРЕВЕНТИВНО. Ну правильно - а зачем дожидаться, когда оно чего-то натворит?

Но бывает, что и в Готэй-13 (или в Синсэнгуми, или в Исин-Сиси) выход пассионарной энергии дать не получается. Тогда что? Тогда дед Ямамото скажет: "Арестовать и казнить". И все дружно бегут арестовывать и казнить. И очень немногие задаются вопросом "а надо ли арестовывать, и не стлит ли разобраться перед тем, как казнить?"

Но даже они не могут ничего вякнуть. Потому что система уже так помешана на сохранении своей стабильности, что вяк либо будет полностью проигнорирован, либо приведет к элиминации вякающего.

И тогда самым здравомыслящим товарищам ничего не остается, кроме как нарушать правила - ну а там уж заклятые друзья озаботятся, чтобы ты выпустил себе кишки, или дед Ямамото подсобит...

После чего все будут дружно рыдать. Но уже после.

Но опять же - чтобы два капитана Кёраку и Укитакэ взялись за дело нужно, чтобы уж очень что-то страшное замаячило (например, возникло подозрение, что все правительство в полном составе дружно спятило). Тогда они возьмутся за дело - ну и по ходу спасут кого-нибудь, ту же Рукию.

Но если случай будет сомнительный - скажем, если это Куроцути истязает "подопытных" пленных квинси или свою дочь-лейтенанта - То Укитакэ и Кёраку не будут шаволиться - все из того же страха раскачать лодку. А людей, способных мыслить системно - Урахару и Ёруити - система выпихнет в конце концов, как чужеродное тело.

А пока все дружно бздят раскачать лодку, Айдзэн, умело проскальзывая вдоль кромки дозволенного, лавируя между правилами как между капельками, накапливает силы, чтобы в нужный момент нанести удар.

И в результате оказывается, что он поимел всех. Обыграл всю систему, используя ее же слабости.

То есть, за что боролись, на то и напоролись: пока вы гонялись за теми, кто не боится нарушать или оспаривать правила, человек без закона тихонечко, лавируя между правилами, проскальзывает к рулю - с чем вас и поздравляем.

В ру.джапан регуляирно кто-то что-то пишет

про фаллические культы в Японии.

И народ с таким удовольствием читает и комментит, что я не удержалась на этот раз и тоже откомментила.

Я к этим культам отношусь с некоторым умилением, как к проявлениям детства. Наивная поэтика символа МПХ и сама по себе вызывает улыбку, а, скажем, зарубежные тетки, которые на этих мацури страстно обнимаются с деревянными МПХ-ми - так просто смех. Все-таки в пуританской Америке бывают гей-парады, но не бывает так, чтобы тебе прямо на улицу выкатили здоровенный, с орудие главного калибра, йух, на котором можно покататься. Так что мне за теток скорее радостно.

Ну и вечная тема - "посмотрите, какие японцы не ханжи". Угу, у них, например, можно купить в запаянном пакете порно-мангу с изображением любой мерзости - изнасилований, садизма, педофилии - но МПХ и женские места в этой манге будут аккуратно закрыты черными кружочками. А еще было времечко лихое, когда женщинам правительственным указом запрещали носить короткую стрижку. Но при этом мацури с выносом и адорацией МПХ проводились регулярно, и те самые женщиы, которым запрещали носить короткую стрижку из соображений приличия, на них присутствовали.

Это я к чему. Это я к тому, что если ханжество носит несколько непривычный нам характер - это не значит, что его нет совсем. Это значит, что оно малость сдвинуто в сторону и повернуто под непривычным нам углом.

Но я несколько отвлеклась от основной темы. Итак, меня умиляют японцы с их культом МПХ, радуют заруюежные тетки, которые катаются на крупнокалиберных елдаках - и слегонца раздражают наши, надувающие щеки со словами "а вот западный мир поклонялся орудию мучительной казни". Ну да, и продолжает в солидной своей части - имеет место быть такой феномен.

Допустим, это смешно - взрослые люди, преклоняющие колена перед Распятием. Ну вот такое чувство юмора у человека, что ему это смешно. Но в случае японца, преклонющего колени перед деревянной или каменной елдой, это чувство юмора пасует - и тут я не понимаю, почему. Этакий странный феномен низкопоклонства перед Востоком. Я понимаю, что у человека рационального вера в то, что кусочек хлеба стал Богом, может вызвать улыбку. Я не понимаю, как у того же рационального человека не вызывает улыбки вера во вселенский болт. Может, обяснит кто.

Хотя есть моменты, где народные религии смыкаются. Кода я увидела ыото маленьки= ворот-тории в хзраме, посвященном, э-э-э, женскому началу и прочитала, что под этими воротцами женщина должна проползать на карачках, чтобы ей было щастье в половой жизни - я резко вспомнила тот тренажер благочестия, о котором по ЖЖ прокатилась волна. Все-таки серьезная, взрослая вера, личностные отношения с Богом - испытание, которое тянет не всякий. Хочется закуклиться и впасть в детство, в простые и понятные обряды: проползание на карачках, целование деревянного хрена... "Убежать, затаиться в животном тепле, на века позабывши о Том, Кто возлюблен, Чей лик за покровами тьмы, в ослепительном мраке..." - как спел тонкий мистик и бесстрашный матершинник Сергей Калугин.

Вот почему Калугин совершенно спокойно поет и "Луну над Кармелем" и "Гениталия моя, лилия степная"? Потому что он взрослый человек и как таковой, смотрит на МПХ как должно: не как на объект поклонения и не как на ужос и источник всяких юедствий - а как на рабочий инструмент тела. Это правильное отношение.

Хуй, знай свое место.

Прочитала офигительное книшшко

"Секс и закон в пре-модерном Китае". Речь идет в основном об эпохе Цин, т. е. с 17 по 20 век - самой ханжеской и застегнутой на все пуговицы из всех китайских эпох.

То, что Могултай писал о конфуцианстве, которое якобы не приемлет графических описаний полового акта - относится в полной мере именно к цинскому конфуцианству. Только там не только графические описания половых актов, там ВООБЩЕ всякий фикшн попытались запретить. Без особого успеха, правда, но ьыл такой момент.

У "Цзин, Пин, Мэй" проблемы при первом запрете были вовсем не с графическим описанием секса (я потом объясню, почему их не могло быть поначалу) - а с тем, что эта кига была "вбоквеллом" к "Речным заводям", которые запретили по совсем иной причине: там в качестве позитивных первсонажей выводятся повстанцы-разбойники. Манчжуры, захватившие Китай, очень не хотели, чтобы покоренный народ вдохновлался образами таких персонажей :). Ну, до кучи зпретьили и "Цзин, Пин, Мэй".

Книжников эпохи Мин "Цзин Пимн Мэй" шокировала вовсе не графическим описанием секса. Их трудно было этим шокировать, потому что в Китае имели широчайшее хождение альковные книжки (порнуха обычная и учебные пособия по сексу) и картинки. У них было сугубо утилитарное назначение: помогать правильному китайцу выполнять свой супружеский долг. В императорском дворце в Чанъани была т. н. "зала радостных будд" - в ней находилось несколько десятков (по другим источникам - сотен) изваяний в стиле храма Кхаджурахо, и служили они все тем же целям: во-первых, юных принцев там посвящали в тонкости "искусства спальни", во-вторых, там императоры вдохновлялись на подвиги, когда чувствовали себя неуверенно.

Литература такого рода трактовалась как литература медицинская и должна была, как говорится, "знать свое место". Место это было между четырьмя столбиками кровати, и если оно соблюдалось, конфуцианцы ничего не имели против. Описания свободного проявления чувств они находили гораздо более опасными, чем описания секса per se, идеалом неоконфуцианства был самоконтроль. По этой причине к альковной литературе последователи Чжу Си относились терпимо, а к любовной лирике - нет. Куртизанки и певички раздражали их не столько тем, что были сексуально привлекательны - сколько тем, что были независимы. Популярная повесть о том, как отважная куртизанка противустала Чжу Си и своей стойкостью посрамила его, основана, скорее всего, на легенде - но очень точно выражает самую суть конфликта: Чжу Си в ней взбешен не тем, что девушка занимается своим промыслом - а тем, что она проявляет добродетель, которая ей "по штату не положена" и под пыткой не сдает своего покровителя - сильно портя Чжу Си его картину мира, в которой растленная гетера должна, по идее, сдать покровителя при малейшем нажиме.

Так вот, "Цзин Пин Мэй", когда пошла в народ, повергла книжников в такой же ахуй когнитивный диссонанс. Потому что любому человеку, который хоть что-то понимал в литературе, было ясно как день, что перед ним несомненный шедевр. По любому счету. И вместе с тем - этот шедевр написан языком альковных книжек и речь в нем идет о "пудре и помаде" - ну так как с ним быть? Куда его зачислить? Какое место определить в литературной табели о рангах?

ЦПМ взломала привычную иерархию жанров - а отсюда уже недалеко до взлома всех остальных иерархий. Поэтому Дун Цяо, когда Ян Хундао сватает ему ЦПМ, прочитав, пишет в ответном письме, что книга, конечно, ах какая замечательная - но именно по этой причине нужно ее сжечь: нельзя, чтобы до нее добралось полуграмотное быдло и начало копировать героя. 

Но я отвлеклась. Мне понравился один момент в книге - насчет конфуцианских вдов. 

Как известно, конфуцианство не поощрядо повтторного выхода вдовы замуж: на том свете покойник останется без пары и будет недоволен. Кроме того, новый муж тоже умрет - и как они там будут разбираться меж собой, кому принадлежит женщина? Непорядок.

Но в реальной китайской практике вдовы, как правило, выходили замуж, едва заканчивался предписанный срок траура (а судя по  литературе, и того не дожидались) - по сугубо земным экономическим причинам: женщине очень трудно было одной поддерживать должный уровень жизни. Кроме того, кровная родня умершего мужа претендовала на его имущество, а кровная родня женщины, если она еще была молода, рассчитывала на второй брачный выкуп. Кроме того, сами понимаете, женщине хочется тепла и ласки - и на это смотрели с пониманием. Многие европейцы упрекали неоконфуцианские законы, касающиеся вдов, за то, что они обрекают миллионы женщин на сексуальную фрустрацию.

НО. Когда историки начинают разбирать судебные дела эпох Мин и Цин, обнаруивается о-ч-чень интересная вещь. Оказывается, множество женщин хотело оставаться на вдовом положении и судилось с родными мужа и со своими родичами за право оставаться "целомудренной вдовой" и не выходить замуж.  Множество дел также касалось самоубийства вдов в знак протеста против того. что родня выдавала их замуж.

Причем конфуцианская верность памяти мужа, за которую самоубийц превозносили и канонизировали как мучениц  - это второй вопрос. Первый - это экономическая независимость. "Целомудренная вдова", особенно же растящая сына, имела неоспоримое право на "вдовью долю" в имуществе покойного мужа. И если это была женщина решительная и с деловой хваткой - она предпочитала вдовое состояние, епотому чт никакое другое состояние китайской женщитне права на экономическую самостоятельность не давало.

А вообще, хочу подытожить все это словами Сандры Воритко из книги "Мудрец и второй пол":

Внимательное чтение древних китайских источников показывает, что анрифеминистская установка, атрибутируемая конфуцианству как философии, является одновременно и сверхупрощением, и торопливым обобщением. Позиция по отношению к женщине, отражающая позицию по отношению к сексуальности, была более сложной, чем ее изображают. 

Это просто супер!

http://kruglov-s-g.livejournal.com/335589.html 

Принес на хвостике Сергей  Худиев.