Не понимаю, как можно не любить "Троецарствие"

Или хотя бы даже оставаться равнодушным.
Наконец-то смотрю серии, где тролль 85 уровня Чжугэ Лян готовится к битве у Красной Скалы.

Вот почему я не люблю фильм Джона Ву? Потому что он сделан сознательно на экспорт, для тупых вайжэней, которые все равно не смогут оценить красоту игры, а ценят только пафосность, ну так мы нальем им пафосу до краев и с перехлестом. Чжугэ Лян приходит к Чжоу Юю поиграть на цине и своей игрой настраивает того на воинственные ритмы. Ах, как это поэтишно, я тоше ошень любиль яблок в цвету! Вот только цельнопижжено у Чжана Имоу и ничего общего не имеет о знаменитой стратегемой "бить палкой по траве, чтобы вспугнуть змею".

Дано: Цао Цао в своем стремлении объединить Китай уже схарчил владения Юань Шао и Лю Бяо. При чем владения Лю Бяо сдались ему без боя: семья Цай, стоявшая за любимой наложницей старика Лю, возвела на престо ее юного сына и подписала с Цао Цао почетный мир, за что братья Цай были поставлены во главе военно-морских сил Цао Цао. Точней, военно-речных сил, потому что следующая цель Цао Цао - княжество У - лежит за рекой Янцзы.

Юный княжич У Сунь Цзян только что принял на свои плечи непосильную ношу власти: его старший брат Сунь Цэ погиб от рук наемных убийц. Его поддерживает старая гвардия его отца и брата, помнящая его подвиг: девятилетним мальчиком Цзян пошел в лагерь врага и выпросил у Лю Бяо труп своего отца для погребения. Цао Цао посылает юноше ультиматум, написанный безупречным слогом, четырехстопной ритмической прозой (он был не только хороший правитель и воин, но и прекрасный поэт). Сунь Цзян в смятении: воевать иди сдаться? Судьба последнего противника показывает, что самого Сунь Цзяна ничего хорошего не ждет: в лучшем случае почетный плен, в ходе которого его как-нибудь удавят по-тихому. Но можно, сдавшись, спасти страну. Чиновники уговаривают сдаться. Военные хотят воевать.

Ко двору Сунь Цзяна прибывает Чжугэ Лян, тролль 85-го уровня :). Чжугэ служит Лю Бэю, полевому командиру с репутацией безупречного благородного мужа (китайский Атос). Проблема в том, что Лю Бэй из-за своего благородного мужества в очередной раз остался с одной только репутацией, да горсткой верных воинов и толпой поселян, которые потащились за ним, чтоб не жить под властью Цао Цао. Чжугэ Лян ищет в У поддержки и помощи, предлагая в обмен военное искусство Лю Бэя и свою собственную уже прославленную на весь Китай хитрожопость.

Главная дипломатическая цель Чжугэ - добиться расположения Чжоу Юя, верховного главнокомандующего сил У. Кужа склонится Чжоу, туда склонится и во всем ему доверяющий юный княжич.

Чжоу принимает Чжугэ за рюмкой чая и сообщает, что намерен сдаться. Чжугэ Лян кивает и говорит, что да, так будет лучше всего. Причем есть способ сдаться так, что Цао Цао не потребует не аннексий, ни контрибуций. Нужно только выдать ему двух человек, чьей потери государство даже не заметит, как лес не заметит потери двух листьев.

- Что это за люди? - заинтересовался Чжоу Юй.
- Две сестры Цяо, - сказал Чжугэ Лян. - Прославленные красавицы, которыми Цао Цао давно хочет обладать.
Тут Чжоу Юй вскочил, рванул на груди рубаху и начал орать, что Цао Цао не жить после этого.
Чжугэ Лян высказал удивление:
- Что за дело вам до двух женщин из народа?
- Вы, должно быть, не знаете, господин, - сказал Чжоу, - что старшая из сестёр - вдова Сунь Цэ, нашего покойного владыки, а младшая - моя собственная супруга.
- Нет, действительно, я этого не знал. Ах, какая гибельная ошибка с моей стороны! Какая ошибка!
Надо ли говорить, что засранец все прекрасно знал и развел Чжоу Юя, как маленького.
Чжоу Юй, надо сказать, был отнюдь не дурак, только в гневе соображал плохо (что делало его всего лишь троллем 80-го уровня). Он понял, что Чжугэ его развел, но было уже поздняк метаться, осталось только с честью победить или погибнуть.

Один из советников Цао Цао Цзян Гань был школьным приятелем Чжоу Юя и обещал Цао Цао уговорить его перекинуться. Чжоу Юй, как уже было сказано, терял голову только в гневе, а так соображал не хуже прочих. Он накормил старого школьного другана дезой, что братья Цай находятся в тайном сношении с У, и только ждут выступления, чтоб в решительный момент ударить в спину. Цао Цао приказывает казнить Цай Мао, но вскоре спохватывается, что его нажарили. Он посылает своего сына к двум оставшимся братьям Цао с глубокими извинениями и просит их для виду перекинуться на сторону У, чтобы шпионить в лагере противника.

Чжоу Юй раскусывает эту хитрость и делает ответный ход: по его тайному приказу на военном совете старый генерал Хуан Гай поднимает бучу. Чжоу Юй приказывает ему отвесить сто палок за нарушение военной дисциплины. Хуан Гай якобы в обиде на Чжоу тайно пишет Цао Цао, что согласен шпионить на него. Цао Цао смеется: ловушка слишком примитивна - но тут появляются гонцы от братьев Цай, которые свидетельствуют: старика Хуан Гая действительно избили палками на глазах всего лагеря, и среди уских командиров начались брожения. Цао Цао меняет мнение и принимает службу Хуан Гая. В конечном счете именно брандеры Хуан Гая приносят войскам У победу...

Вот эти вот шпионские танцы и игру умов Ву на фиг выбросил, заменив патриотицким пафосом. Так тьфу на него, и даже Такэси Канэсиро в роли Чжугэ Ляна меня не переубедит.

Чего хотят женщины

Оригинал взят у amaga_kiev в Чего хотят женщины

Оригинал взят у teesta в Чего хотят женщины

повод


Идея и текст genuine_elka
с поправками от elpervushina и natasha_bitten

тапки?

Читаю "Севастопольские письма" Н. И. Пирогова

Слушайте, Крымская война - это какой-то, простите, ёбаный стыд. Ну ладно, нарезные/гладкоствольные ружья, кирпичом не чистют и так далее, это все дела военные. Но, сцуконах, эти деятели, по всей видимости, не догадывались, что у них будут раненые! То есть, они не подготовили ничего, от слова "совсем", даже помещений! У русского солдата, по их мнению, существовали только две опции: побеждать или умирать, без промежуточных вариантов.

Я теперь верю в версию о самоубийстве Николая Палкина. С такими военачальниками и в самом деле остается только выпить йаду .

Пирогов-феминист

Я нимало не смотрю на современные учреждения женских обществ (у нас, в Англии, Германии и Соединенных Штатах) как на продолжение старой, традиционной идеи католиков; они, напротив того, для меня служат знаком новых времен. Конечно, в некоторой степени они по наружности сохраняют свой древний вид, заведенный католиками; но современный женский вопрос духовно парит в этих учреждениях. Организаторы и основатели их невольно, и сами того не сознавая, способствуют требованию прав уже возбужденному женскому вопросу. Этот столь современный женский вопрос есть сам по себе последствие и плод радикального стремления нашего времени и особого рода мировоззрения. Дело теперь не в эмансипации женщин, о которой я мечтал еще 30 лет тому назад; но настоящим образом значение женщин я постиг только позднее, при управлении общиною сестер и по опытам во время Крымской кампании. Там я мог ежедневно убеждаться, присматриваясь к их обдуманным суждениям и аккуратным действиям, что мы не умеем ни достойно ценить, ни разумно употреблять их природный такт и чувствительность.
- Женщины должны только быть направляемы мужчинами,- сказала мне однажды покойная великая княгиня, говоря о своей женской общине.
- Это совершенно справедливо, ваше высочество,- отвечал я,- но справедливо только до тех пор, пока женщины будут воспитаны по-нынешнему и с ними будут обращаться все по той же устарелой и бессмысленной методе. Но это следует изменить, и женщины должны занять место в обществе, более отвечающее их человеческому достоинству и их умственным способностям.
Я постарался изложить письменно все собранные мною впечатления во время моего управления общиной (вы это найдете в числе моих бумаг) и доказать, что сестры не только для ухода за страждущими, но даже в управлении многих общественных учреждений более одарены способностями, чем мужчины [...].

Теперь никто себе представить не может всю отвратительность и тупоумие тогдашнего официального, администрировавшего медицинского персонала. Эти господа сразу смекнули, куда поведет учрежденный мною нравственный присмотр и контроль административного попечения над руководителями госпитальных порядков.
      Дела эти были поручены мною сестрам, женщинам (Женщины - сердобольные вдовы из Мариинской больницы.) и моим собственным помощникам. Это смутило г. г. администраторов, и они стали громко роптать на превышение власти (с моей стороны), и только благодаря благосклонному вниманию генералов Сакена и Васильчикова я обязан тем, что, несмотря на все интриги, за сестрами был удержан весь надзор над госпиталями.
      E. M. Бакунина вела все дела присмотра за уходом больных с таким тактом, энергией и совестливостью, что полученный успех оказался блестящим и для всех здравомыслящих людей неоспоримым. Она заботилась наравне с сестрами о доставлении больным надлежащей порции пищи и непременно хорошего качества; она смотрела за чистотой и сменой белья, за прачечными, за частой переменой соломы в матрацах и неотступно требовала от госпитальной администрации всего, что надлежало быть выдано. Все, что прежде удерживали и не выдавали, и теперь еще старались удерживать; но Бакунина, пунктуально исполняя мои и других медиков предписания, настоятельно вытребовывала недоданное. Не удивительно, что подобное вмешательство и такая деятельность женщин не могли быть приятны господам командирам и официальным инспекторам...

Цао Цао читает свои стихи

Видео изгажено цопирайтом, но уж какое есть. Все равно прекрасно.