Новая тень. Конец 3-й главы

Солнце уже поднялось над линией восточных гор (а рассвело еще раньше), когда задремавшего Борласа и совсем заснувшего на лавке Саэлона разбудили стражники, которые пришли за Дамродом, чтобы вести его в суд – и заодно прихватить свидетелей, добровольно вызвавшихся сопровождать Дамрода в тюрьму и дождаться суда – верней, предварительного разбирательства.
Поскольку Дамрод не оказал сопротивления при взятии под стражу и, так уж вышло, с ним было сразу два поручителя, оков на него не надели, и в суд он шагал так, будто возвращался домой после развеселой ночевки в пивной. Саэлон шел слева от него, Борлас – справа, а позади – стражники. Дорога пролегала мимо корчмы «Королевский петух», и Дамрод заманил всех туда, объявив, что нет никаких причин тащиться в суд на голодный желудок, и что он угощает. Стражники помялись-помялись у входа, но все же присели за стол, служанка споро принесла нарезанный окорок, сыр, соленые огурцы и «кисляк» - молодое вино из вишни. Потрапезничали довольно быстро, по-деловому, и продолжили путь.
У высоких дверей судебной палаты Дамрод остановился, в недоумении глядя на королевские вымпелы, полтора года назад заменившие итилиенские гербы.
- Это что ж получается, - пробормотал он, - Предмостье теперь в ведении коронного, а не княжеского суда?
- Да уж больше года как, - подал голос стражник.
- Давненько я не был в Городе, - вздохнул Дамрод и шагнул под стрельчатый свод.
( Read more... )

А монах ей и говорит - расскажи-ка мне, красавица, твой сон, гы-гы-гы...

Дитя только что рассказало свой сон, который я прервала безжалостной побудкой (да, в праздники я разрешаю валяться до половины одиннадцатого).

- Мне снилось, что Рыбак... Александр Рыбак... меня... пытался... пытался РАЗБУДИТЬ.

Новая тень

Глава 4
Хэрумор

Когда все, кто был связан с «делом о попытке похищения» покинули суд, Амандиль подошел к Саэлону и Борласу.
- Прошу прощения, господа, что вам пришлось провести бессонную ночь по вине моих шалых родственников, и благодарю вас за мужественное и достойное поведение.
- Пустое, - сказал Саэлон, пожимая его руку. Борлас же заткнул большие пальцы за пояс и руки Амандилю не подал.
- Ничего особенного мы не сделали, - сказал он. – Во всяком случае, ничего из ряда вон выходящего. Я, по правде говоря, удивлен тем, что никто, кроме нас, не попытался ничего сделать. Там было не меньше дюжины юношей, весьма рослых…
- Эти юноши в большинстве своем знают, кто такой Дамрод, - усмехнулся Амандиль. – Во-первых, он прекрасно обученный и совершенно беспощадный боец. Во-вторых, он все-таки очень любит свою младшую сестру и никогда не причинил бы ей никакого зла – умышленно. В-третьих, я вижу, вы подпали под его своеобразное обаяние и решили, что он ровно такой, каким показывает себя: вспыльчивый, но добрый рубаха-парень, вся душа нараспашку. Осторожней, господин Борлас. Вы состояли на королевской службе и должны знать, что парней с душами нараспашку не назначают курьерами с особыми полномочиями.
( Read more... )

Лулзыки! Свежие лулзыки!

Месье Дивофф, пристегните ремни - щас будет опять пра армию.

Облепленные с ног до головы темно-серой жижей тысячи людей
шагали, словно марионетки, забытые хозяином.

Это так, для разгона. А вот этот лулзык сделал мне настроение на весь день.

Над походной шеренгой десятой роты дружно грохотали голоса королевских
наемников, весело, с пылом новообращенных тянувших:

Мимо ночных башен
Площади нас мчат.
Ох, как в ночи страшен
Рев молодых солдат!

И даже в этом многоголосом хоре, где недостаток умения восполнялся
неистовством и яростью, вкладываемыми в каждое слово, явно выделялся
голос Рвача. Прикрыв глаза и просто переставляя ноги, беспрестанно играя
бровями, он рвал душу словами:

Ох, этот рев зверский!
Дерзкая — ох! — кровь!

И казалось, что слова отодвигают страх и неуверенность, душат смертную
тоску и недоброе предчувствие. Велика магия хорошей песни, велика и
непознанна! И люди, то и дело смотрящие смерти в лицо, ощущающие ее
дыхание, липкие прикосновения, отдаются всем сердцем могучей силе
душевных слов. Тут, среди грязи и крови, быстро забываются выхолощенные
ритмы мирной жизни, пустота и неискренность жадных до денег менестрелей,
уступая дорогу простым и ясным чувствам…