morreth | Я нашла книгу...

...еще более мрачную, нежели "Дорога" Мак-Карти. Это "Я и мой автомобиль" Леонида Лиходеева.
http://lib.rus.ec/a/50873

На Либрусеке, между прочем, помечен как "юмористическая проза". А меня от этого юмора сворачивает по трем переменным.

Тут надо объясниться. Никаких ужасов Лиходеев не описывает. Более того, ничего такого особенно юмористического он тоже не описывает. Он описывает жизнь лирического героя - автомобилиста - который волею судеб соприкоснулся краешком с жизнью других автомобилистов. Художественный метод Лиходеева - это стопроцентный реализм, который плавно переходит в сюр только потому, что вся советская жизнь туда переходила. Кафка делался былью прямо на глазах публики, которую даже изумленной нельзя назвать, потому что она принимала это как должное, без малейших признаков изумления.

Мак-Карти описывает мир, в котором человеческая жизнь не стоит ничего; в котором рожают детей только затем, чтобы их тут же зажарить и съесть. Но Мак-Карти описывает это именно как постапокалиптический пиздец, среди которого отец и сын "несут огонь" - сохраняют в себе лучик человечности. И финал там, в общем-то, радостный - отец умирает, но путь его не был напрасным, он привел-таки сына к другим людям, "несущим огонь", сохраняющим человечность.

Лиходеев описывает мир, где на людей поминутно льются ведра, галлоны, цистерны унижения - и люди воспринимают это как должное.

Я оставил Генку с его новым сослуживцем и поехал со двора. Повернув за угол, остановился возле магазина купить папирос, но тут же вспомнил, что у меня нет ни копейки.

Однако было уже поздно. Прямо перед радиатором вырос хороший, синий, крупный милиционер. Он посмотрел на меня довольно безразлично, отрекомендовался и потребовал шоферские права.

— А что случилось? — спросил я, роясь в кармане.

— Знак «остановка запрещена».

— Неужели? — удивился я. — Наверно, только повесили.

Я лукавил. Знак висел здесь уже сто лет. Милиционер не возражал — повесили так повесили. Осмотрев мои незапятнанные документы, ловко держа их большими рукавицами, как клешнями, он сказал:

— Что ж вы так? Штраф. Колоть жалко…

Сейчас он снимет свои теплые меховые рукавицы и утратит добродушие. Холодно.

— У меня нет денег, — сказал я и пожалел. Надо было раньше. Если бы я признался в своей несостоятельности до того, как он снял рукавицы, он бы отпустил меня. Но гордыня меня погубила. Руки милиционера зябли. Им нужно было срочно что-нибудь делать. И он вытащил из дальнего кармана, запрятанного в тайники полушубка, маленькие инквизиторские щипцы.

— Инспектор, — сказал я. — Денег действительно нет…

— Работать надо, — спокойно посоветовал он, возвращая мне проколотый документ…

И что? И ничего. Лирический герой утирается и едет дальше.
Он виноват. Он виноват уж тем, что инспектору пришлось снять перчатки. Тем, что у него есть автомобиль. Тем, что у него нет гаража. Тем, что запчастей не купишь. Тем, что ему не пробиться на станцию техобслуживания и приходится заказывать "левый" ремонт в ведомственном гараже. И все вокруг - тоже виноваты в чем-то. И они все плюют друг в друга, и утираются и едут дальше. И это не апокалиптический пиздец, это жизнь, обычная жизнь в стране под названием СССР, без сгущения красок.

Тут народ спрашивает в комментах - а чего такого в этом эпизоде, если герой нарушил. Народ! Если герой нарушил, а наличных нет - ему нужно выписать квитанцию на штраф! И в любом случае штрафная санкция должна зависеть от того, нарушил герой или нет - а не от того, снял гаец перчатки или нет. Да, кстати. в финале тот же самый гаец проявляет уже "добрый" произвол. Но толку! Это все равно произвол, основанный на том,что рожа "пострадавшего" ему не понравилась. Человек круглые сутки зависит от произвола - и это всеми воспринимается как должное.

Буду лечиться Панкеевой. У нее все так человечно, рационально и оптимистично, как может быть только в фэнтези.

Я нашла книгу...

Re: Воруй, убивай!