Большое попадалово-7

[morreth]

Трудно было сказать, сколько времени прошло между появлением на хуторе Ирки и появлением следующего попадалы. Дни были так похожи, что Ирка потеряла им счет - но она была уверена, что минуло не меньше двух недель и не больше месяца. Единственной временной привязкой был конец окота и связанный с этим подъем Иркиного статуса.
Окот оказался не таким страшным, как его малевала Ирка поначалу в своем воображении. Ну да, приходилось кому-то все время дежурить около овец и, заметив у одной из них признаки близящихся родов - скотинка бросала есть, начинала беспокоиться, ложиться набок - переводить ее в особый отдельный загончик. Ну да, если у овцы шло не все ладно, приходилось помогать ей - вытаскивать ягнят. Но в целом ничего такого уж страшного. Немного позже Ирка поняла - ребята волновались не потому, что окот такое уж стремное джело, а потому что у них не хватало рабочих рук, а новичок вроде Ирки - скорее помеха, чем подмога.
Но именно во время окота Ирка резко повысила свой статус среди попадал.
Случилось это в день... Ирка потеряла счет дням, временной ориентир у нее был только один: Борис повез к кузнецу плуг - поправить, а несколько часов спустя Ринка вернулась верхом и увезла Зару: в процессе поправки плуга покалечился криворукий молотобоец. Бат и Мератч ковырялись на огороде, детей услали собирать схедобные молодые травы. А у Ирки как раз были месячные (О! Второй временной ориентир!) Таким образом, когда из овчарни в поисках Зары пришел Мишка, оказалось, что, кроме Ирки, помочь некому.
Ситуация-то была, в общем, стандартная: овца никак не могла разродиться - видимо, ягнята внутри сцепились ножками. Обычно парни решали эту задачу сами, а в этот раз проблема возникла от того, что у этой овцы оказался узковатый таз, а Мишка с Борисом, не говоря уж о рабах, были парнми рукастыми и не могли внутри матки хоть сколько-нибудь эффективно пошевелить кистью.
- О! - сказал Мишка, глядя, как Ирка сколачивает масло. - А у тебя руки еще тоньше, чем у Зары. А ну пошли, попробуешь.
Поначалу Ирке с ее брезгливостью пришлось круто. Когда она, намылив руку чуть не до плеча, всунула ее овце под хвост, и склизкая плоть стиснула ее ладонь, как тугая перчатка - Ирку чуть не вырвало.
- Блевать можешь на здоровье, главное - руки не вынимай, - великодушно сказал Борис, поддержав Ирку за плечи. И это помогло - приступ тошноты резко прошел, Ирка продвинулась вперед, нащупала ягнят - крохотные комочки мокрой шерсти и костей - и довольно легко сумела высвободить всех четырех.
- Нет, не обтирай, - быстро сказал Мишка, когда она достала первого. - Дай овце облизать, тогда она его признает за своего.
Ирка увидела, как овца лижет совершенно игрушечную животинку на подламывающихся ножках - и второй раз сунула ей руку в родовой проход совершенно без проблем. Никаких признаков тошноты - главное, смотреть на маленького барашка. На результате фокусироваться, а не на процессе...
- Ну, ты молодец, - подбадривал ее Борис. - Ну прямо артистка.
- Ловкость рук и никакого мошенства, - хихикнула Ирка.
Правда, за признание пришлось заплатить: теперь в трудных случаях парни всегда звали Ирку.
Вторые "пятнадцать минут славы" были связаны с более печальным эпизодом: по каким-то причинам ягненок умер в утробе матери раньше, чем Ирка смогла его достать. Это была не ее вина, а недосмотр парней - но все равно ей было очень жаль, и чего она совсем не собиралась - так это смотреть, как Мишка обдирает мертых ягнят "на смушки".
Она отвернулась и увидела, как овца отталкивает ягненка.
- Это Партизан, - пояснил Борис. - Его отчего-то мамка не признала, у них бывает такой заскок. Он у каждой овцы понемногу отсасывает, пока они не замечают, что он чужой. Мы его думали забить сначала, но потом смотрим - он приспособился... Как-нибудь дотянет, пока научится траву жрать - а там уже нагуляет бока.
И тут Ирка вспомнила читанного совсем недавно Хэрриота.
- Мишка, дай сюда шкурку! - зашипела она.
- Ты чего раскомандовалась?
- Дай, говорю!
Преодолевая омерзение, Ирка подкралась к Партизану, одной рукой сгребла его, чтоб не убежал, а другой - разложила шкурку умершего ягненка по его спине и голове, после чего подсунула Партизана к невезучей мамке.
Овца лизнула малыша раз, другой, третий - а потом подтолкнула его к вымени и начала кормить.
- Ух ты! - обрадовался Мишка. - Ирка, респект. Ты гений.
- Это не я, это Хэрриот, - призналась Ирка. - был такой английский врач, сельский ветеринар. Он несколько книжек написал - "О созданиях, прекрасных и удивительных", "О созданиях великих и малых"...
- И ты их все читала? - спросил Борис.
- Да. В общем, все...
Ни слова больше не говоря и даже не дав сполоснуть руки, Борис потащил ее в дом.
- Зара! - крикнул он с порога. - Где ты там? Зара!
- Чего тебе? - девушка показалась из-за занавеси, отгораживающей "семейную" часть комнаты, где жили Мератч с детьми и Бат.
- Доставай амбарную книгу! - Борис чуть не швырнул Ирку на скамью. - Она ветеринара одного сельского читала! Только что Партизана помогла к мамке пристроить!
- О, боги, - Зара, сняв с пояса ключ, полезла в большой сундук, и извлекла оттуда... действительно амбарную книгу.
Борис тем временем удрал куда-то и вернулся через минуту с букетиком гусиных перьев, на ходу застругивая одно из них. Зара достала с навесной полки чернильный камень и начала его растирать в ступке.
- Давай, рассказывай, - велела она, пока Борис затачивал и расщеплял перья.
- Что рассказывать? - обалдела Ирка.
- Ну, книжку, книжку! - разозлился Борис на ее непонятливость. - Все, что помнишь.
Ирка искренне напрягла память - и тут обнаружила, что катастрофически не может больше припомнить ни одного случая, когда доктор Хэрриоту удалось справиться с проблемой, не прибагая к лекарствам двадцатого века. Не рассказывать же, как он отбивался от быка резиновой вагиной для искусственного осеменения. Илди как он принимал роды у коровы в стельку пьяный...
Пьяный...? Что-то забрезжило... А, вот!
- Одна свинья не хотела кормить поросят - она их кусала и не подпускала. Попробовали современный седативный препарат - но даже тройная доза не помогла. И тут один старый работник применил народное средство: он дал свинье ведро пива. Свинья сразу подобрела и подпустила поросят к себе.
- А-атлично! - Зара начала аккуратно записывать Иркин рассказ. - А еще что-нибудь?
- Э-э-э... - Ирка втянула голову в плечи. - Можно я руки помою?
- Конечно-конечно, - Зара уже не торопила ее, ей нужна была пауза для записи.
- А пива-то сейчас у нас и нет, - сказал Борис.
- Так и свинья не поросится пока еще, - возразила Зара. - Ну, бражки дадим, если что. Для хорошего дела не жалко...
Ирка, возвращаясь, мельком заглянула в книгу - и увидела, что Зара пишет сразу местным алфавитом.
- А почему не по-русски? - спросила она осторожно.
- А потому что мы это не только для себя, - сурово пояснил Борис.
Ирка помаялась немного - и призналась, что больше ничего полезного вспомнить не в силах.
Борис пожал плечами и вышел.
- Ты неправильно мыслишь, - сказала Зара. - Ты вспоминай все подряд, а полезное оно или бесполезное - это уж я буду решать. Может, нам удастся изготовить эти лекарства лет через десять. Но даже если через сто - люди уже будут знать, как их применять, а не тыкаться наугад.
Ирка начала рассказывать все подряд, устроила сеанс хохота на десять минут, изложив историю с искусственным осеменением, и сразу же - историю с тремя ложными беременностями, и тут сама собой вырулила на эпизод с коровой, у которой снимали отек выпавшей матки, посыпав ее сахаром.
- Ну вот, а говоришь - ничего полезного... - Зара снова начала записывать.
И тут Ирку торкнуло. Ощущение было неописуемым - что-то вроде спазма, но не в теле, а как бы в мыслях. Непреодолиме желание куда-то бежать и что-то делать. Она даже вскочила.
- Тоже чувствуешь? - Зара глянула исподлобья.
- Еще как, - призналась Ирка. - А что это?
- Беспокоится Круг. Ночью выбросит нового попадалу.