Фанфиг по Этерне

[morreth]

Сценка 4

Не устаю напоминать: большинство фраз принадлежит. В. В. Камше.

Дик ложился спать в самом радужном настроении, воображая, как Килеан срывает злость на Канделябре и радуясь, что рыбоглазый комендант не стал его эром. Ну да, Ворон в очередной раз показал, что люди для него не дороже собак и лошадей. ЕГО оруженосец не может проиграть чужому, а там хоть трава не расти. И все же - "следуйте дальше этим курсом, юноша - далеко пойдете". Кажется, Алва врал всем в глаза, что принципов у него нет. Они у него есть. Допустим, это не те принципы, которые одобрили бы люди Чести но теперь хотя бы понятно, в какой точке на Маршала можно опереться. Теперь бы дать понять Ветру, что на Скалу можно опереться везде и всегда.
Ричард не столь уж и хорошо знал законы высшего света, но не сомневался — вечер у Марианны будет занимать Двор не меньше недели. Ворон сделал все, чтобы превратить игру в очередной скандал, без которых он не может жить… И Дик своим марикьярским маскарадом оказался весьма кстати. Ох и рожу скроил Килеан, когда кто-то сказал у него за плечом: "Кажется, к вам прилетела та самая дева Удачи, что посетила вчера вашего оруженосца". 

Но вот наутро радуга погасла. Меньше всего хотелось объясняться с Налем или эром Августом, и именно поэтому юноша решил сделать именно это. Вчера никто не решился смеяться над костюмом оруженосца - только кто-то пошутил по-доброму: "Куда Кэналлоа, туда и Марикьяра..." Похоже, все подумали, что это затея амого Алвы, и Дик ощутил первый укол ревности. За ночь ее жало вошло глубже. Алва отобрал его шутку - это полбеды; беда в том, что теперь придется объяснять эру Августу, что это была именно _его_ и именно _шутка_. Хотя, конечно, несовместимая со статусом человека Чести и блаблабла. Быть эсператистом и врать, что ты олларианец - совместимо, клясться в верности Олларам и восставать за Раканов совместимо, а вот синие штаны - нет, никак.
Ричард вздохнул и принялся собираться. Он пойдет к кансилльеру прямо сейчас и получит то, что заслужил. Все равно эр Август или уже все знает или вот-вот узнает… Юноша расправлял плащ, когда слуга принес письмо от Наля. Обиженный, но преисполненный чувства долга кузен ждал родича на улице, чтобы проводить к эру Штанцлеру, который желал видеть Дика в своем особняке. Ух ты, надо же. Кажется, я наступил дядюшке Августу не на ту мозоль и сильнее, чем думал. Штанцлер позабыл о своей обычной осторожности и открыто приглашает к себе...
Отчего-то Дик не сомневался, что ничего хорошо го это ему не сулит, и оказался прав. Переступив порт кабинета, юноша встретил не пожилого доброго человека а холодного и недоступного вельможу, рядом с которым чувствуешь себя провинившимся щенком. Дик почувствовал стыд - а потом, почему-то почти сразу - гнев. 
— Проходите, герцог, — произнес кансилльер, поднимая голову от бумаг, — и садитесь.
— Эр Август…
— Ричард Окделл, прошу вас так меня больше не называть.
— Ну ладно, - юноша встал, пожал плечами и направился к выходу из кабинета…
— Дикон, вернитесь! - крикнул Штанцлер. Дик повернулся к нему у двери, но садиться не стал.
— Я не думал, что вы опуститесь до того, чтоб проиграть камзол господина и служить ручной обезьянкой Рокэ Алве!
— А я, эр Август, не думал, что вы меня бросите, как щенка в болоте! - Дик скрестил руки на груди. - На меня нападают в переулках, Эстебан почему-то появляется везде, где появляюсь я - а вы только брови хмурите! Мне пришлось самому как-то справляться с этой навозной крысой, а я-то полагал, что люди Чести стоят друг за друга!
— Вот как? - Штанцлер мгновенно утратил гневный вид, и в его голосе появилась неподдельная озабоченность. - На вас нападали?
— Разве Килеан не ваш друг? - раз эр Август тон громовержца, можно пройти вперед и сесть. - Он комендант Олларии - разве он вам не сказал, что на меня напали в тот вечер, когда Наль водил меня на петушиные бои?
— Дикон, Оллария большой город, и, к сожалению, в нем каждый день на кого-то нападают. Вы слышали о Дворе Висельников? Килеан делает, что может, но это чудище подобно эдре из легенд: на месте одной отрубленной головы вырастают две. Конечно же, комендант не докладывает мне о каждом ограблении...
— То есть, для него, человека Чести, я, такой же человек Чести и наследник Дома скал - все равно что какой-нибудь подвыпивший лавочник?
— Ах, как кстати вы вспомнили о доме Скал! - в голосе эра Штанцлера снова прогремел возмущенный рокот. - Лучше бы вы вспомнили о нем вчера, когда изображали дрессированную мартышку!
— Я рассчитался с Эстебаном как мог, - Дик понимал, что это плохое оправдание, но другого не было. - Он не хотел оставить меня в покое, и я пошел с ним в игорный дом, чтобы поймать его на жульничестве и чтобы его там как следует вздули.
— А привело это вот к чему. — Штанцлер резко от толкнул от себя документы. Один свиток упал на ковер, но кансилльер на него и не взглянул. — Человек Чести, наш друг, друг вашего отца опозорен. И кем?! Рокэ Алвой! Вы думаете, маршал решил вам помочь? Нет, он использовал вашу глупость, не сказать иначе, чтобы свести старые счеты с графом Килеаном-ур-Ломбахом, да и со всеми нами заодно. Заявиться в дом куртизанки, вынудить Килеана поставить на кон фамильную ценность, выиграть ее и потребовать вместо выкупа тряпки!!! Все, кто это видел, не сомневаются, что Килеан и его оруженосец либо в сговоре, либо Килеан никуда не годный начальник! А догадайся вы прийти ко мне и честно во всем признаться,  мы бы нашли управу на Эстебана, и никто бы ни о чем не узнал. Кстати говоря, вы знаете, что Алва никогда не проигрывает?
— Он же никогда не играет. Ну, или почти никогда.
— Ворон не играет именно потому, что по натуре он игрок. Зачем бросать кости, зная, чем все закончится? Ворону подавай риск, а золота у него хватает. Это земли Людей Чести разоряют поборами и постоями, а в Кэналлоа король не Фердинанд, а Алва, не говоря уж о том, что к его услугам королевская казна.
— Эр Ав… Господин Штанцлер… Если он все время выигрывает... значит, он или колдует, или плутует.
— Спросите у него сами, если хотите, к какому из двух способов он прибегает. Я б предпочел, чтобы Ворон обирал желторотых юнцов вроде вас, но он играет в другие игры. Будьте с ним поосторожнее.
— Я помню, кто убил моего отца.
— Надеюсь. Впредь, если с вами что-то случится, обращайтесь за советом ко мне. Рокэ Алва не следует знать о затруднениях Ричарда Окделла. Не стоит доставлять Ворону такое удовольствие. Правду сказать, меня несколько удивляют ваши отношения. Чему он вас учит? Каковы ваши обязанности?
— Обязанности, — Дикон отчего-то почувствовал, что краснеет, — ну… Маршал, когда это нужно по этикету, берег меня с собой.
— И много времени это занимает?
— Как когда. Я редко его вижу.
— Так я и думал. Поэтому вы и болтаетесь, где и с кем хотите. Странно, что вы не проигрались раньше. Вы часто встречаете Валентина или Северина? А ведь они в Олларии. Но их УЧАТ, они заняты делом. Из них готовят слуг Талигойи.
- Как Эстебана? - Дик не смог ужержать язык за зубами.
- Вы уже встали на его защиту? - Штанцлер приподднял бровь. - Алва, захоти он и впрямь вам помочь, мог сделать из вас полководца. Воинский талант у него в крови, да и знаний хватает. Он хотя бы раз говорил с вами о стратегии и тактике?
— Нет.
— Что и требовалось доказать. Вы наливаете маршалу вино и стаскиваете с него сапоги. Вы — оруженосец, а не лакей, Дикон. Без сомнения, Ворона забавляет, что у него в услужении сын Эгмонта, но вы сами?! Неужели вас эти не унижает, не говоря уж о… — Август прервал себя на полуслове, — хорошо, Ричард. Будем считать случившееся недоразумением, но Рокэ лучше держать на расстоянии. Не нужно, чтобы ваши имена связывали.
— Но, эр Август, я же его оруженосец.
— Ты — оруженосец Первого маршала, а не паж Рокэ Алвы. Пусть и он, и другие видят, что ты понимаешь разницу между этими понятиями. Твой долг прикрыть его собой в бою, но не спать в прихожей на его плаще в доме какой-нибудь куртизанки.
— Он не брал меня к куртизанкам, — Дикону непонятно почему стало обидно, — только в тот раз…
— Это еще хуже. — Глаза кансилльера стали тревожными. и он отчего-то стал ужасно похож на Эйвона. — Ричард, я постараюсь сделать так, чтоб ты вернулся в Окделл, а до этого прошу тебя, будь очень осторожен. Но мы отвлеклись. Я нанесу визит Людвигу Килеану ур-Ломбаху и передам твои извинения, хотя это ничего не исправит. — Теперь перед Диком сидел хорошо знакомый добрый человек, которому было очень невесело. — Дикон, возможно, я делаю ошибку, рассказывая тебе не которые вещи, но ты уже взрослый, ты — сын Эгмонта, а твой отец всегда понимал и жалел других. Скажи, только честно, граф Килеан тебе понравился?
— Эр Август, — начал Дик и запнулся.
— Не понравился, — тихо сказал кансилльер, — он мало кому нравится, особенно с первого взгляда. Людвиг — прекрасный человек, умный, добрый, верный, но он не умеет быть приятным. Видимо, дело в застенчивости и во внешности. Он, в отличие от Ворона, к несчастью, не красавец. Людвиг одинок, он всего себя отдает делу освобождения Талигойи, но он живой человек. Так вышло, что он влюбился в Марианну. Если б у этой, с позволения сказать, дамы не было мужа, граф предложил бы ей руку и сердце, несмотря на ее поведение и род занятий, но, к счастью, красавица замужем.
Нынешний покровитель Марианны виконт Валме моложе, красивее и богаче Килеана, а женщины в своем большинстве корыстны, не очень умны и ценят галантность и внешность, а не душу и честь. Конечно, есть твоя матушка или Ее Величество, но это жемчужины в куче овса. Людвигу Килеану не на что рассчитывать, Дикон. Да, он поступил глупо, особенно с учетом его лет и положения, но единственное, в чем он превосходил Валме. это в умении играть, и он решил выиграть свою любовь, и выиграл, но тут появился Ворон. Ворон, у которого есть все, чего нет у Людвига, но нет ни совести, ни сострадания. Ему подвернулась возможность пройтись в кованых сапогах по чужой душе, и он ей воспользовался. Рокэ по своему обыкновению не оставил противнику ни единого шанса. Вызвать Ворона на дуэль? Это равносильно самоубийству, а жизнь графа Килеана-ур-Ломбаха принадлежит не ему, а Талигойе. Уехать в свои владения? Комендант не может покидать вверенный ему город без разрешения короля и Первого маршала. Сказаться больным? Для Человека Чести это невозможно. Теперь ты понимаешь, что вышло из твоей глупости?
Ричард понимал. Гораздо лучше, чем казалось эру Августу. Он знал, что такое безнадежная любовь. Бедный Людвиг…
— Надеюсь, Ричард, все сказанное останется между нами. Я не стану возвращаться к твоему прегрешению, но я бы не советовал тебе якшаться с Колиньяром и принимать участие в спектаклях Ворона.
Теперь Дик скорее укусил бы себя за нос, чем сказал, что идея высмеять Ворона марикьярским костюмом принадлежала ему самому. 
Реджинальд дожидался Ричарда в приемной, юноша кивнул родичу и молча пошел к двери. Зарядивший с утра дождь и не думал кончаться. Дик был одет не по погоде, но ему было все равно. Сменивший гнев на милость Наль выскочил следом, он что-то говорил, объяснял, советовал, и Ричард едва удержался от того, чтоб снова послать заботливого родича к Леворукому. Стать причиной чужой беды, разбить чужую любовь, что может быть хуже?! Отец возражал против убийства Алвы, как же он ошибался! Лишь оказавшись рядом с Вороном, Дик впервые понял, что такое Зло. Не то, невидимое и вездесущее, о котором говорят церковники, а настоящее — дышащее, ходящее среди людей, смеющееся над самым святым, для забавы ломающее чужие жизни...
Они дошли до дома Наля - и Дик побрел дальше; не к дому Алвы, а к собору, где встал под навесом у входа, где обычно толклись нищие. Сейчас дождь загнал их всех в храм - прохожих не было и на подачку рассчитывать не приходилось...
Собор был старый, эсператистской постройки. Отобранный, как и многое другое, олларианскими ворами. Голова остывала, и по мере остывания в нее прокрадывались какие-то странные, почти предательские мысли.
Неужели Наль не сказал эру Августу о ночном нападении? Занятый сердечными делами ур-Ломбаха, Дик напрочь забыл спросить об этом зануду-кузена, а ведь собирался. И кстати о сердечных делах ур-Ломбаха: режьте, бейте, а на нежного влюбленного бедный Людвиг походил... ну да, как свинья на коня. Эр Штанцлер как-то очень быстро повернул разговор к вине Дикона - и тот со стыда забыл о своем удивлении насчет Килеана. Ну ладно, он некрасив. Но когда человек добр, это трудно скрыть. Слухи ничего не говорили о доброте Килеана. И когда они встречались, Килеан никак не показывал  своей симпатии к сыну друга. Понятно, что все Люди Чести находятся под подозрением и в открытую встречаться им нельзя - но Людвиг мог бы показать хоть какой-то знак внимания. Ну хотя бы запретить своему оруженосцу преследовать Дикона. Заинтересоваться ночным нападением на сына Эгмонта - если отец и впрямь был ему другом. Вернулась позавчерашняя мысль: "Я бы сделал это для него". И - при всей застенчивости - выигрывать любимых женщин в карты, как собак или коней? Он представил себе, как играет в карты с королем на Катари - и содрогнулся от омерзения. Нет, кажется, тут кто-то кого-то кормит навозом. Эр Штанцлер - очень хороший человек, а вот Килеан, похоже, его крепко обманывает. Нападение, во всяком случае, он скрыл. Или вовсе не обратил на него внимания - друг отца, ха. Человек Чести, ха-ха-ха. От Килеана нехорошо пахнет, гнилым рыбьим духом прошибает через все его духи, и надо как-то предупредить Эра Штанцлера, но как?  Дик - мальчишка, только что пойманный на неблаговидном поступке. Килеан - взрослый мужчина, дворянин, старый соратник. Ему поверят - Дику нет. Нужны доказательства - и кто бы мог их дать?
Юноша снова зашагал под дождем, теперь уже к дому Рокэ. Он никого не знает в столице, вот что плохо. Никого, кроме однокорытников, но кто из них в столице и с кем из них можно поговорить? Эстебан и Северин исключаются,  Придд - бррр! - струи дождя на миг показались щупальцами спрута, ползущими за шиворот. Бедняга Паоло исчез, Арно, Альберто, Салино и Бласко в войсках со своими эрами, остается Феншо.
Ах, подумал он, какая досада, что я в Лаик строил из себя птичку-недотрогу. С парнем, который был Сузой-Музой, можно иметь дело... Нет, нельзя - этот тип подставил его под Арамону.  Разрубленный Змей, нужно было самому придумать штуку - все равно ведь наказали, так хоть понес бы наказание не напрасно...
Решено, подумал Дик, стуча в ворота. Завтра - поговорить с Феншо.