![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Детский крестовый поход
Конюшни – это два барака – один и вправду был когда-то, до войны, конюшней, а второй достроили недавно, по образцу первого – огораживала металлическая сеть, по верху которой была протянута колючая проволока. Два входа, у каждого – по два охранника. Еще четверо дефилируют по крышам бараков.
Мы выждали темноты, а потом выехали из укрытия и рванули прямо на ограду. Сшибли «разбойником» ворота перед деревянным бараком и охранников вместе с ними. Пока эти, на крыше, очухались, «Разбойник» проломил двери и мы были уже внутри. И пошла пальба.
Рамирес, главный ублюдок Конюшен, привык иметь дело с безответными рабами да с такими же, как он сам. Бандота есть бандота. Они никогда не атакуют меньшими силами, и ни от кого такой прыти не ждут. Таков был и Мецгер, и Жаба Мортон. Если двое стреляют в семерых – это значит, где-то поблизости прячутся как минимум десятеро. Поэтому в схватку никогда не вступают все сразу. А когда соображают, что к чему и вступают – уже поздно.
Мы положили всю охрану в бараках, не выходя из машины, а когда вышли, взялись за мужиков и баб в белых халатах. И когда все они валялись мертвые, а шевелились только рабы в стойлах, мы побежали вдоль этих стойл, выкрикивая Коди.
Что я там видел… Сейчас еще выпью. От них почти ничего не осталось. Руки как спички, опухшие гнойные глаза, сами все по уши в говне…Стонали, валялись по вонючей соломе в своих клетках, корчились от боли… Джет. Им уже не было нужно ничего, кроме джета.
Но ведь Коди они еще не могли довести до этого, думал я. Ведь нет же, нет, не может быть… Он тут меньше суток. На джет люди подсаживаются с первой дозы, но ведь не может такого быть, чтобы человека, особенно пацана, совсем нельзя было с джета снять! Док в Реддинге говорил, что от любого наркотика можно отвыкнуть, если выдержать нужный срок!
Но мы не нашли Коди наверху и спустились в подвал.
Тамошние охранники (шестеро их было) не всполошились, потому что подвал очень хорошо звукоизолирован. Они там исследуют новые виды джета, силу и длительность «ломки»… поэтому заглушки везде стоят хорошие.
Это нам крепко пригодилось: пока мы одних расстреливали, другие ничего не слышали. Последних двух мы закидали плазменными гранатами. Коди мы уже нашли – малыш валялся в клетке без сознания, дышал редко, и на ручонках у него были следы от ремней – можно было бы и возвращаться, но мы решили вычистить отсюда все дерьмо до конца. И мы, перешагнув через обгоревшие трупы последних двух охранников, открыли последнюю дверь.
Там сидел пацан с желтыми волосами, прыщавый и бледный. Тот, на ком держался весь этот сарай. Тот, кто придумал джет. Майрон.
- Пойди скажи этому долбое… - начал он, но осекся, увидев вместо охраны – нас. – Вы кто?! И где эти сраные охранники?
Плазменные гранаты не гремят, а шипят при взрыве. А дверь у него, опять же, была толстая – чтобы вопли не мешали думать гениальной головушке. Так что упали мы на него тихо и страшно, как Божья кара.
- Твои охранники заняты, - сказал Нарг, - Они дают отчет Паромщику Мертвых.
Парень нервно захихикал.
- Я так и знал, что они не устерегут даже собственных задниц. Кто вас прислал?
- Коди, - сказал я. – А ты кто такой?
- Я Майрон, - ответил он.
- И что, мне тебе за это заплатить? – я начал выворачивать из стола ящики, ища оружие. - Какой такой Майрон?
- Вы что? – он заморгал. – Даже не слышали обо мне? Вас сюда прислали не за мной? Из какой же дыры вы выползли, ребята?
- Из Арройо, - сказал Нарг. – А кто ты?
- Я джет, - оскалился Майрон. – Я придумал его. Я его делаю.
- Зачем? – спросил Нарг.
- Потому что могу! – разозлился Майрон. – И потому что хочу!
Нарг поднял револьвер (в «Хеклере» уже кончились патроны):
- Я могу сейчас отправить тебя в ад. И очень хочу. Мне это сделать?
Майрон захихикал, но на лбу выступил пот.
- Ты гонишь, ты этого не сделаешь. Я джет. А джет – это деньги. Это власть. Это сила. А сильные правят миром. С джетом в руках ты не просто человек – ты сверхчеловек!
- Джет – это паскудная отрава, которая делает из людей скотов, - сказал Нарг. Я смотрел то на него, то на Майрона. Они были примерно одного возраста, но больше ничего общего не найдешь. Нарг – крепко сбитый, стройный, плечистый, умные раскосые глаза цвета волчьей ягоды, темные голые руки покрыты шрамами, весь простой и суровый, как горы, с которых он спустился… И этот… «сверхчеловек» - плюгавый, прыщавый, бледный как глист. Казалось, надави ему на пузо – и полезут кишки изо рта.
Но в уме ему отказать было нельзя. Когда я вернулся – я увидел тут в комнате чистую постель и решил принести сюда Коди – он уже вовсю охмурял Нарга, соблазняя его богатством и властью.
Нарг посмотрел на мальчугана, висящего у меня в руках, как тряпочка – и спросил у Майрона:
- Ты сделал яд. Можешь сделать противоядие?
- Забудь, - Майрон скривил губы. – Аддиктивность джета – если ты понимаешь это слово, дикарь, - это специальная разработка.
- Значит, тебе незачем жить, - Нарг начал было нажимать на курок, но Майрон завизжал:
- Постой, постой!!! – и Нарг остановился.
- О-кей, о-кей, я попробую! – сказал Майрон. – Но я ничего не могу обещать, понимаешь?
- Ты ж, типа, сверхчеловек, - сказал я сквозь зубы, снимая с Коди мокрые штанишки и заворачивая его в одеяло. Дрожал он, бедный, как котенок.
- Ты сделаешь противоядие – и будешь жить, - Нарг придвинул стул и сел на него. – Не сделаешь – умрешь. Это понятно?
- Уроды, - сказал Майрон, включая свет над столом с каким-то пробирками. – Из-за какого-то мальчишки вы что, меня прикончите?
- Именно так, сука, - кивнул я. – Именно так.
Он с полчаса что-то писал на бумажке и звенел своими пробирочками, потом сказал:
- Мне нужны кое-какие ферменты. Которых здесь нет. Кто-нибудь из вас умеет читать?
- Что нужно? – спросил Нарг.
- Вот это и это, - Майрон нацарапал на бумажке. – По коридору направо – склад. Там стоит железный ящик с такими бутылочками. Ты принесешь мне две, на которых написаны вот эти буквы, в точности так, как у меня.
Нарг взял бумажку и молча кивнул мне. Я сел на кровать напротив Майрона так, чтобы видеть дврной проем и часть коридора, с найденным здесь игольником за поясом и самодельной пистолей в руке. На всякий случай приготовил и гранату: подумал - если Коди суждено умереть, то от моей руки и вместе со мной, и с этим ублюдком. Майрон продолжал возиться со своими баночками на столе.
Минут десять прошло – до меня донеслись выстрелы. Все двери теперь были нараспашку, так что я услышал их отчетливо. Сначала очередь из малого полуавтомата, потом – два одиночных выстрела из «Магнума». Я послушал еще немного, но услышал только тишину и успокоился. Если Нарг стрелял последним – значит, он попал.
- Ну ты и мразь, - сказал я Майрону.
- Я ничего не знал, - но глаза его выдали: все он знал, падла. Он не мог знать, что охранники на складе еще живы, но рассчитывал на это.
Нарг вернулся с нужными бутылочками и отличной металлоброней второго класса. На Майрона он даже не взглянул: поставил бутылочки, положил на пол броню: «Померь, Кассиди», - а на одеяло возле Коди бросил кулек печенья и несколько яблок. Мы по очереди закусили, держа Майрона на прицеле, потом я попробовал накормить Коди, но ничего не вышло. Удалось лишь немного «Ньюка-Колы» влить ему в рот.
Теперь Коди дышал часто и все время потел. Майрон потел ничуть не меньше. Наконец он сунул свое произведение – какую-то коричневую жижу - в такую штуку вроде кастрюли и сказал:
- Теперь эта штука должна стоять четырнадцать часов. Может, вы мне пожрать дадите?
Нарг дал ему и пожрать, и сводил в туалет.
- Если хотите, чтобы пацан выжил, давайте ему побольше воды, - сказал Майрон. – Джет пятого поколения почему-то дикое обезвоживание вызывает.
И мы давали Коди побольше воды, и почти вся она выходила потом и кровавым поносом.
- Это ломка? – спросил я.
- Нет, симптомы другие. Похоже на передозняк. Наверное, док Болдуин рассчитывала на нем максимальную дозу джета на кило живого веса. Чтобы джет быстрее вышел, надо много пить.
Боялся он, ясное дело, не за Коди, а за себя. Мы с Наргом решили, что не худо бы поспать – и я велел ему спать первым, а сам сел сторожить четыре часа. Все равно сон не шел. Коди метался на кровати, не издавая ни звука, и мне до сих пор снятся кошмары об этой немой муке. Я пообещал себе, что, если он умрет – я привяжу Майрона к трубе и оставлю подыхать от жажды.
Но этого обещания я не сдержал – может, оно и к лучшему. Коди умер, пока я спал, а сторожил Нарг. Разбудил меня выстрел – последний в жизни Майрона.
- Он умер, Кассиди, - сказал Нарг, опуская дымящийся ствол. – Коди умер.
Но мы дождались того срока, который назвал нам Майрон, и забрали противоядие. Забрали и бумажки, на которых он что-то писал. Я обмыл Коди, завернул его в чистую простынь, как в саван, и понес наружу.
Над Конюшней стоял новый день. Из рабских бараков доносились стоны тех, ктоне мог выползти; те, кто мог, очумело бродили по округе, к убитым охранникам слетелись навозные мухи. Мы уложили Коди на заднее сиденье, чтобы отвезти к отцу Тулли и похоронить по-людски. Потом отправились собирать оружие. Это была у нас чуть ли не главная статья дохода.
Тут-то и приключился новый кошмар. Какая-то баба бросилась на Нарга с воплем: «Джет! Джет!» и в кровь раскогтила ему лицо. Я и сообразить ничего не успел, как уже выстрелил в нее. Как будто это и не я стрелял, а кто-то другой в моем теле. Она повалилась с дырой в груди – и тут на нас кинулись все остальные.
Никогда раньше я не стрелял в безоружных. И никогда больше не буду. Не знаю, сколько было их – безумных, грязных, худых и жалких до невозможности. Мы убили всех, потому что все словно ополоумели и бросились на нас. С голыми руками против автоматов. Почему? Если уж им хватило отчаяния – то почему на нас, а не на ребят Мордино?
Кровищу мы смыли, как могли, у колонки во дворе. Потом мы взяли из багажника два «Молотовых», каждый по одному, подожгли и бросили в барак. Лучших похорон все равно бы сделать не успели.
Когда бабахнуло – сладкую вонь джета мы учуяли за километр. Ох и плющило же, наверное, бесов, которые прилетели сюда за душами мординовских головорезов…
Мы выждали темноты, а потом выехали из укрытия и рванули прямо на ограду. Сшибли «разбойником» ворота перед деревянным бараком и охранников вместе с ними. Пока эти, на крыше, очухались, «Разбойник» проломил двери и мы были уже внутри. И пошла пальба.
Рамирес, главный ублюдок Конюшен, привык иметь дело с безответными рабами да с такими же, как он сам. Бандота есть бандота. Они никогда не атакуют меньшими силами, и ни от кого такой прыти не ждут. Таков был и Мецгер, и Жаба Мортон. Если двое стреляют в семерых – это значит, где-то поблизости прячутся как минимум десятеро. Поэтому в схватку никогда не вступают все сразу. А когда соображают, что к чему и вступают – уже поздно.
Мы положили всю охрану в бараках, не выходя из машины, а когда вышли, взялись за мужиков и баб в белых халатах. И когда все они валялись мертвые, а шевелились только рабы в стойлах, мы побежали вдоль этих стойл, выкрикивая Коди.
Что я там видел… Сейчас еще выпью. От них почти ничего не осталось. Руки как спички, опухшие гнойные глаза, сами все по уши в говне…Стонали, валялись по вонючей соломе в своих клетках, корчились от боли… Джет. Им уже не было нужно ничего, кроме джета.
Но ведь Коди они еще не могли довести до этого, думал я. Ведь нет же, нет, не может быть… Он тут меньше суток. На джет люди подсаживаются с первой дозы, но ведь не может такого быть, чтобы человека, особенно пацана, совсем нельзя было с джета снять! Док в Реддинге говорил, что от любого наркотика можно отвыкнуть, если выдержать нужный срок!
Но мы не нашли Коди наверху и спустились в подвал.
Тамошние охранники (шестеро их было) не всполошились, потому что подвал очень хорошо звукоизолирован. Они там исследуют новые виды джета, силу и длительность «ломки»… поэтому заглушки везде стоят хорошие.
Это нам крепко пригодилось: пока мы одних расстреливали, другие ничего не слышали. Последних двух мы закидали плазменными гранатами. Коди мы уже нашли – малыш валялся в клетке без сознания, дышал редко, и на ручонках у него были следы от ремней – можно было бы и возвращаться, но мы решили вычистить отсюда все дерьмо до конца. И мы, перешагнув через обгоревшие трупы последних двух охранников, открыли последнюю дверь.
Там сидел пацан с желтыми волосами, прыщавый и бледный. Тот, на ком держался весь этот сарай. Тот, кто придумал джет. Майрон.
- Пойди скажи этому долбое… - начал он, но осекся, увидев вместо охраны – нас. – Вы кто?! И где эти сраные охранники?
Плазменные гранаты не гремят, а шипят при взрыве. А дверь у него, опять же, была толстая – чтобы вопли не мешали думать гениальной головушке. Так что упали мы на него тихо и страшно, как Божья кара.
- Твои охранники заняты, - сказал Нарг, - Они дают отчет Паромщику Мертвых.
Парень нервно захихикал.
- Я так и знал, что они не устерегут даже собственных задниц. Кто вас прислал?
- Коди, - сказал я. – А ты кто такой?
- Я Майрон, - ответил он.
- И что, мне тебе за это заплатить? – я начал выворачивать из стола ящики, ища оружие. - Какой такой Майрон?
- Вы что? – он заморгал. – Даже не слышали обо мне? Вас сюда прислали не за мной? Из какой же дыры вы выползли, ребята?
- Из Арройо, - сказал Нарг. – А кто ты?
- Я джет, - оскалился Майрон. – Я придумал его. Я его делаю.
- Зачем? – спросил Нарг.
- Потому что могу! – разозлился Майрон. – И потому что хочу!
Нарг поднял револьвер (в «Хеклере» уже кончились патроны):
- Я могу сейчас отправить тебя в ад. И очень хочу. Мне это сделать?
Майрон захихикал, но на лбу выступил пот.
- Ты гонишь, ты этого не сделаешь. Я джет. А джет – это деньги. Это власть. Это сила. А сильные правят миром. С джетом в руках ты не просто человек – ты сверхчеловек!
- Джет – это паскудная отрава, которая делает из людей скотов, - сказал Нарг. Я смотрел то на него, то на Майрона. Они были примерно одного возраста, но больше ничего общего не найдешь. Нарг – крепко сбитый, стройный, плечистый, умные раскосые глаза цвета волчьей ягоды, темные голые руки покрыты шрамами, весь простой и суровый, как горы, с которых он спустился… И этот… «сверхчеловек» - плюгавый, прыщавый, бледный как глист. Казалось, надави ему на пузо – и полезут кишки изо рта.
Но в уме ему отказать было нельзя. Когда я вернулся – я увидел тут в комнате чистую постель и решил принести сюда Коди – он уже вовсю охмурял Нарга, соблазняя его богатством и властью.
Нарг посмотрел на мальчугана, висящего у меня в руках, как тряпочка – и спросил у Майрона:
- Ты сделал яд. Можешь сделать противоядие?
- Забудь, - Майрон скривил губы. – Аддиктивность джета – если ты понимаешь это слово, дикарь, - это специальная разработка.
- Значит, тебе незачем жить, - Нарг начал было нажимать на курок, но Майрон завизжал:
- Постой, постой!!! – и Нарг остановился.
- О-кей, о-кей, я попробую! – сказал Майрон. – Но я ничего не могу обещать, понимаешь?
- Ты ж, типа, сверхчеловек, - сказал я сквозь зубы, снимая с Коди мокрые штанишки и заворачивая его в одеяло. Дрожал он, бедный, как котенок.
- Ты сделаешь противоядие – и будешь жить, - Нарг придвинул стул и сел на него. – Не сделаешь – умрешь. Это понятно?
- Уроды, - сказал Майрон, включая свет над столом с каким-то пробирками. – Из-за какого-то мальчишки вы что, меня прикончите?
- Именно так, сука, - кивнул я. – Именно так.
Он с полчаса что-то писал на бумажке и звенел своими пробирочками, потом сказал:
- Мне нужны кое-какие ферменты. Которых здесь нет. Кто-нибудь из вас умеет читать?
- Что нужно? – спросил Нарг.
- Вот это и это, - Майрон нацарапал на бумажке. – По коридору направо – склад. Там стоит железный ящик с такими бутылочками. Ты принесешь мне две, на которых написаны вот эти буквы, в точности так, как у меня.
Нарг взял бумажку и молча кивнул мне. Я сел на кровать напротив Майрона так, чтобы видеть дврной проем и часть коридора, с найденным здесь игольником за поясом и самодельной пистолей в руке. На всякий случай приготовил и гранату: подумал - если Коди суждено умереть, то от моей руки и вместе со мной, и с этим ублюдком. Майрон продолжал возиться со своими баночками на столе.
Минут десять прошло – до меня донеслись выстрелы. Все двери теперь были нараспашку, так что я услышал их отчетливо. Сначала очередь из малого полуавтомата, потом – два одиночных выстрела из «Магнума». Я послушал еще немного, но услышал только тишину и успокоился. Если Нарг стрелял последним – значит, он попал.
- Ну ты и мразь, - сказал я Майрону.
- Я ничего не знал, - но глаза его выдали: все он знал, падла. Он не мог знать, что охранники на складе еще живы, но рассчитывал на это.
Нарг вернулся с нужными бутылочками и отличной металлоброней второго класса. На Майрона он даже не взглянул: поставил бутылочки, положил на пол броню: «Померь, Кассиди», - а на одеяло возле Коди бросил кулек печенья и несколько яблок. Мы по очереди закусили, держа Майрона на прицеле, потом я попробовал накормить Коди, но ничего не вышло. Удалось лишь немного «Ньюка-Колы» влить ему в рот.
Теперь Коди дышал часто и все время потел. Майрон потел ничуть не меньше. Наконец он сунул свое произведение – какую-то коричневую жижу - в такую штуку вроде кастрюли и сказал:
- Теперь эта штука должна стоять четырнадцать часов. Может, вы мне пожрать дадите?
Нарг дал ему и пожрать, и сводил в туалет.
- Если хотите, чтобы пацан выжил, давайте ему побольше воды, - сказал Майрон. – Джет пятого поколения почему-то дикое обезвоживание вызывает.
И мы давали Коди побольше воды, и почти вся она выходила потом и кровавым поносом.
- Это ломка? – спросил я.
- Нет, симптомы другие. Похоже на передозняк. Наверное, док Болдуин рассчитывала на нем максимальную дозу джета на кило живого веса. Чтобы джет быстрее вышел, надо много пить.
Боялся он, ясное дело, не за Коди, а за себя. Мы с Наргом решили, что не худо бы поспать – и я велел ему спать первым, а сам сел сторожить четыре часа. Все равно сон не шел. Коди метался на кровати, не издавая ни звука, и мне до сих пор снятся кошмары об этой немой муке. Я пообещал себе, что, если он умрет – я привяжу Майрона к трубе и оставлю подыхать от жажды.
Но этого обещания я не сдержал – может, оно и к лучшему. Коди умер, пока я спал, а сторожил Нарг. Разбудил меня выстрел – последний в жизни Майрона.
- Он умер, Кассиди, - сказал Нарг, опуская дымящийся ствол. – Коди умер.
Но мы дождались того срока, который назвал нам Майрон, и забрали противоядие. Забрали и бумажки, на которых он что-то писал. Я обмыл Коди, завернул его в чистую простынь, как в саван, и понес наружу.
Над Конюшней стоял новый день. Из рабских бараков доносились стоны тех, ктоне мог выползти; те, кто мог, очумело бродили по округе, к убитым охранникам слетелись навозные мухи. Мы уложили Коди на заднее сиденье, чтобы отвезти к отцу Тулли и похоронить по-людски. Потом отправились собирать оружие. Это была у нас чуть ли не главная статья дохода.
Тут-то и приключился новый кошмар. Какая-то баба бросилась на Нарга с воплем: «Джет! Джет!» и в кровь раскогтила ему лицо. Я и сообразить ничего не успел, как уже выстрелил в нее. Как будто это и не я стрелял, а кто-то другой в моем теле. Она повалилась с дырой в груди – и тут на нас кинулись все остальные.
Никогда раньше я не стрелял в безоружных. И никогда больше не буду. Не знаю, сколько было их – безумных, грязных, худых и жалких до невозможности. Мы убили всех, потому что все словно ополоумели и бросились на нас. С голыми руками против автоматов. Почему? Если уж им хватило отчаяния – то почему на нас, а не на ребят Мордино?
Кровищу мы смыли, как могли, у колонки во дворе. Потом мы взяли из багажника два «Молотовых», каждый по одному, подожгли и бросили в барак. Лучших похорон все равно бы сделать не успели.
Когда бабахнуло – сладкую вонь джета мы учуяли за километр. Ох и плющило же, наверное, бесов, которые прилетели сюда за душами мординовских головорезов…